– Вы следите за ситуацией на Нейтральных территориях? – спросила она.
– Мы наблюдаем за местами, где проявилась чума, – кивнул Эмери.
– Вы не находили деревьев, окруженных силовым полем?
– В смысле? – нахмурился Бронте.
– Псионипат «Незримых» что-то с ними делает, – объяснил мистер Форкл. – Мы пытаемся выяснить, что он задумал.
– Тогда почему мы ничего об этом не слышали? – резко спросил Эмери.
– Ну, наверное, потому, что вы относитесь к нам как к преступникам, – заметил мистер Форкл. – В таких условиях сложно работать сообща.
Эмери с Бронте переглянулись, но Эмери покачал головой.
– Как там мальчик Вакеров? – спросил он. – Нормально себя чувствует?
– Он идет на поправку, – ответил мистер Форкл.
Оба старейшины явно выдохнули с облегчением.
– А что с Орели? – поинтересовалась Софи. – Как вы ее наказали?
– Мы должны были выгнать ее из Совета, – начал Эмери, – но наш мир не выдержит очередных выборов, поэтому она будет заниматься грязной работой под надзором, пока не вернет наше доверие.
– Сейчас она выполняет самую неприятную задачу, – добавил Бронте. – Следит за исследованиями лорда Кассиуса.
– А что он исследует? – продолжала расспрашивать Софи.
– Собственные воспоминания. Он работает с телепатами в надежде раскрыть зацепки, которые могла оставить его жена. Орели считывает его эмоции и проверяет, не врет ли он о находках.
– А они есть? – спросил Блик.
– Ничего примечательного. Леди Гизела была крайне осторожна.
Едва он договорил, как сверкнула вспышка и рядом с Бронте появилась Алина во всей своей красе.
– Где Терик? – спросил Бронте.
– Прибудет прямо… сейчас. – Алина махнула рукой, как фокусница, и рядом с ней возник старейшина Терик. Через его плечо свисало что-то черное, и Софи не сразу опознала в нем Прентиса.
– Снотворное подействовало, как только Алина его успокоила, – объяснил Терик, тяжело дыша. – Я дал ему самые сильные лекарства, так что он проспит несколько часов.
Гранит шагнул вперед, желая помочь, но гоблины вскинули мечи.
– Сначала передайте нам пленника, – потребовал Эмери.
– Вы думаете, что мы вас предадим? – фыркнул мистер Форкл.
Алина поправила хризолитовый обруч.
– Я бы не удивилась.
– Ладно. – Мистер Форкл обернулся к дворфам: – Обменивайтесь.
Дворфы передали носилки с Гетеном двум гоблинам, а Терик отдал Прентиса Граниту.
– Что вы ему дали? – спросил последний, перехватывая Прентиса как ребенка. Тот, в бессознательном состоянии и бледный, свесил голову.
– В его состоянии можете винить Алдена Вакера, – с сарказмом проговорила Алина. – И себя – за то, что нарушили наши законы.
Софи хотелось запустить ей в лицо пригоршней земли, но каким-то образом она смогла сдержаться.
– Он будет в порядке, как только пройдет действие снотворного, – заверил Терик, вытирая пот со лба. – Ну… если так можно назвать его обычное состояние.
Гранит прижал к себе Прентиса крепче, шепча:
– Все будет хорошо.
Софи хотелось бы поверить ему, но она видела, как на коже Прентиса выступили капельки пота.
– На этом наше перемирие окончено! – провозгласила Алина, взмахом руки приказывая гоблинам вернуться на позицию.
– Ваш настоящий враг привязан к носилкам, – заметил мистер Форкл.
– Сказал эльф, прячущийся под чужой личиной, – фыркнула Алина.
Софи не понимала, почему Совет отказывался верить в добрые намерения «Черного лебедя». Но потом вспомнила, какие сомнения охватили ее из-за ногтей Гетена.
Неправильно понять чьи-то действия было слишком легко.
Прентис был живым доказательством того, какую боль приносят подобные ошибки. Но теперь у нее появилась возможность все исправить.
Прентиса принесли в каменный дом, окруженный разрушенными дорожками и покрывшимися мхом стенами. Вокруг расстилалась долина с зелеными лугами и крутыми холмами, над которыми нависало серое туманное небо.
– Мы что, в Англии? – спросила Софи. У нее складывалось впечатление, будто она оказалась в фильме про Средневековье. Не хватало только лошадей, запряженных в повозки.
– Возможно. – Мистер Форкл лизнул камень, чтобы открыть дверь. – Мы редко задумываемся, в какой человеческой стране устроить убежище.
Он провел всех внутрь, и интерьер напомнил Софи здравцентр в Фоксфайре. Гладкий серебряный пол, застеленная кушетка у стены, стол, заставленный бутылками «Молодости» и флакончиками с лекарствами. Еще две стены занимали аптечные полки от пола до потолка – Софи не сомневалась, что в сотнях маленьких квадратных ящичков теснились всевозможные эликсиры. В четвертой стене было окно, выходящее на долину, а под ним находилась стойка с раковиной и множеством алхимических инструментов.
– Давно вы обустроили это убежище? – спросила она.
– Как только Прентису взломали память, – ответил мистер Форкл. – Мы знали, что придется подождать несколько лет, но на всякий случай хотели подготовиться.
– Я буду дежурить первым, – проговорил Блик, спускаясь вниз по лестнице в углу. Она вела в какую-то комнату.
– Жилые помещения, – объяснил мистер Форкл. – Чтобы тот, кто останется ухаживать за Прентисом, мог отдохнуть.
Гранит уложил Прентиса на кровать, а Шквал наполнила хрустальный кувшин водой. Вместе они протерли лицо и руки Прентиса и причесали его всклокоченные волосы. Блик вернулся с чистой одеждой, и Софи отвернулась, пока его переодевали. Она помогла Призраку с мистером Форклом осмотреть ящики, доставая из них различные препараты и мази. К тому времени, когда все закончили, кожа Прентиса была гладкой и чистой – все порезы и царапины исцелились.
Если бы он не лежал настолько неестественно недвижимо, то казался бы вполне нормальным.
– Снотворное попалось какое-то слишком сильное, не находите? – с сомнением произнес Гранит.
– Согласен, – кивнул мистер Форкл. – И действует оно слишком долго.
Софи вспомнила, как Элвин пытался успокаивать безумного Алдена. Действие снотворного проходило так быстро, что Элвин не успевал ничего сделать.
– Может, что-то случилось? – прошептала она.
– Даже не знаю, – признался мистер Форкл. – По крайней мере, пока не будет больше информации.
Софи осознала, что все смотрят на нее.
– Вы хотите, чтобы я его исцелила? Сейчас?
– Не исцелила, – сказал Гранит.
– Разве что ты почувствуешь, что можешь, – перебил его мистер Форкл. – Но на самом деле нам нужно лучше понять, в каком он состоянии. Кроме тебя, никто не может проникнуть в разрушенный разум.
