– Прости, мы про тебя забыли.
Воспоминание снова сменилось: теперь Киф был одет в униформу янтарного цвета – третий курс Фоксфайра. Он только что вернулся домой из школы и обнаружил в своей спальне ожидающих его родителей. Отец Кифа потребовал показать ему конспекты, и когда Киф передал тетради, лорд Кассиус взбесился. Он вырвал все рисунки, каждый сложнее и поразительнее предыдущего, скомкал, разорвал их, крича, что Киф должен слушать своих наставников. Киф возразил, что может и учиться, и рисовать, но отец ушел, назвав Кифа разочарованием. Мама, ничего не сказав, последовала за мужем. Но она подняла с пола один из рисунков – набросок ее самой – и спрятала его в карман.
Основа всех воспоминаний Кифа была до боли очевидна.
Два ужасных родителя.
Но мать была лучше – по крайней мере, так Киф считал.
Он отступил, разрывая связь.
– Так… что это было?
– Все в порядке, – прошептала Софи.
Он покачал головой.
– Я не хотел, чтобы об этом узнали.
– Понимаю. Но… я рада, что тебе больше не придется справляться с этим одному.
– Зато тебе придется справляться с мыслями о том, что я мочился в постель.
– Это нормально для детей.
– Мой отец считал по-другому.
Он так сильно пнул стену, что нога просто обязана была заболеть.
Софи шагнула ближе и, помедлив, коснулась его плеча.
– Знаешь, что я подумала, когда это увидела?
– «Не надо было помогать этому неудачнику, несмотря на его классные волосы»?
– А вот и нет. Ну, ладно, насчет волос ты прав. Но я подумала о том, что ты куда храбрее, чем я полагала. А я и так считала тебя невероятно храбрым. Ты прекрасно держался в битвах и дружил со мной, несмотря на все сплетни и слухи. Ты просто… Даже не знаю, как сказать. Но ты не такой, каким считали тебя родители. И, кстати, я бы хотела увидеть твои рисунки.
– Их нет. – Он смотрел себе под ноги. – Я несколько лет ничего не рисовал.
– Ты нарисовал мамин браслет.
– Дурацкий рисунок.
– Я все равно его оставлю, можно? – Она наклонилась и подняла лист, пряча его в дневник памяти.
Воцарилась тишина.
– Ладно, – произнесла Софи наконец. – Надо записать нападения «Незримых».
Она спроецировала битвы на бумагу, воспользовавшись своей телепатией. Киф, наблюдавший через плечо, забрал дневник, когда она дошла до момента, где с головы леди Гизелы соскользнул капюшон.
– Она тут как будто бы боится.
– Потому что она действительно боялась. Не забывай, у меня фотографическая память.
Киф нахмурился.
– А мне кажется, что она злилась.
– Да, злилась. Но сначала испугалась – как будто не хотела, чтобы ты ее видел.
Киф долго смотрел на проекцию, а потом захлопнул дневник и вернул его Софи.
– Ты ведь не будешь записывать остальные воспоминания, да?
– Нет. Пусть останутся между нами.
Он кивнул.
– Ты думаешь, что не справишься, да? – прошептала Софи.
– А ты сама-то справишься?
Софи закусила губу.
– Мне больно смотреть, как они обращались с тобой. Если я еще хоть раз увижу твоего отца… В общем, пусть надеется, что на мне не будет «Удара исподтишка», иначе я допинаю его аж до Тимбукту.
– Я бы все отдал, чтобы это увидеть.
Софи грустно улыбнулась.
– Я не хочу, чтобы ты справлялся со всем в одиночку, Киф. Ты столько времени прятал раны и шрамы за шутками и розыгрышами…
– Он ни разу меня не ударил, – перебил Киф.
– Знаю. Но слова ранят глубже, чем гоблинские звезды. Поэтому, надеюсь, ты разрешишь мне помочь.
Он поглядел в окно с тем же страхом в глазах, что читался в лице его матери. Софи отчетливо видела семейное сходство. Но Киф был куда как мягче.
– Просто обещай, что если тебе станет слишком трудно, ты сбежишь, – прошептал он.
– Не станет.
– Ошибаешься. У меня есть темная сторона, Софи.
– Она у всех есть.
Он вскинул бровь.
– Даже у таинственной мисс Ф.?
– Ну да, я же инфликтор, забыл?
Киф снова отвернулся.
– Я так сильно хотел себе инфликцию. Постоянно умолял моего наставника по проявке способностей попытаться ее вызвать. Но нет, я получил талант моего отца.
– Эй, быть эмпатом куда лучше. Иногда я гадаю, почему «Черный лебедь» не дал мне эмпатии.
– Может, когда-нибудь она проявится. Вместе с другими пятнадцатью талантами.
– Ух, надеюсь, что нет. Четырех мне достаточно.
– Пф, пусть будет хотя бы пять. Но не трать последнее свободное место под эмпатию. Лучше выбери что-нибудь классное, вроде гидрокинетики.
– Так, серьезно, сколько вообще существует способностей?
– Много. Поэтому все так удивляются, когда у кого-то их не обнаруживается. Вокруг ведь столько талантов.
– Мне все равно кажется, что неправильно считать бесталанных эльфов второсортными, – пробормотала Софи. – Ну и что, что у них много денег, это все равно нечестно.
– Думаю, поэтому Совет тебя и боится, – предположил Киф. – Я никогда не задумывался об этом, пока не встретил тебя.
– Поэтому ее и зовут Лунным жаворонком. – На пороге стояла Калла.
Софи расплылась в улыбке, поворачиваясь к подруге, но тут же заметила слезы в ее глазах.
– Что случилось? – с тревогой воскликнула Софи, надеясь, что еще не угадала ответ. Но самые худшие опасения подтвердились.
– Я нашла Люра с Митей, и Сиора тоже, – прошептала Калла. – Они в Люменарии. В карантине. Все трое заразились чумой.
Глава 38
Ее слова метались в голове Софи, отдаваясь звоном в ушах.
Люр, Митя и Сиор заразились чумой.
Они могли умереть.
Нет, не «могли».
Они умрут, если лекарство не найдут.
– Сколько времени проходит перед тем, как чума… – Она не смогла договорить.
– Мы до сих пор не знаем, но это отчасти хорошо. Все жители Диколесья до сих пор живы и борются.
Ее ответ слегка помог – но не изменил факта, что время стремительно утекало. Возможно, у зараженных были месяцы. Возможно, недели. Или дни. Как бы то ни было, они заслуживали большего.
– Но ты же в порядке? – с тревогой спросила она Каллу. – Тебя чума не задела?
