Трофимыч был за меня в ответе. Да и проникся, не бросил на произвол судьбы-злодейки. Без него поход отмычкой в Топи стал бы для меня фатальным.
Случай, белоснежная улыбка судьбы, превратила пикниковый поход в игру на выживание».
Баранов поднял ворот бушлата, поправил кепку.
– Ты это, сильно не обижайся. Дух ты, пока не проставился за приход из Зоны. Тебе пацаны уже кличку придумали новую, а тут узнали про Крыса и дали заднюю.
Он замолчал. На лбу его пролегла морщина. Потом добавил:
– Крысе я не верю. Он у меня протеина банку спер, в самом начале службы.
Я сбился с плавного полета размышлений.
– Какая банка?!
– Протеина. Когда в качалку ходишь, надо его кушать. С нашим питанием много жать не будешь. – Баранов перевернул автомат горизонтально и изобразил, как выполняет жим лежа.
Он у нас любитель в тренажерном зале поработать до седьмого пота.
– Я тогда только попал в часть. Запары, залеты. Банку же прятал от всех, а этот вынюхал, гад. И сказать кому – не выход. Короче, ты мне тоже не нравишься, но тебе я верю.
– Я ж тебе не сто долларов, чтобы нравиться, – огрызнулся я.
– Вопрос-навоз. Ты за все время ни разу не соврал. Поверь, это мы подметили.
Мы – значит, старшие по службе.
Машину накренило, я вцепился в скамейку, чтобы не улететь на Баранова. «Как же его зовут? Саша?»
Видимо, водитель объезжал пятно грязи. Но опыт приходит с километрами. Наша машина спокойно проехала дальше, а вот «уазик» Махлюкова смачно вкатился в центр лужи.
Если говорить словами Баранова:
– Залип полкан по самые уши…
Он застучал по перегородке с водителем. Тот остановился, медленно сдал назад.
Мотор заглох, из кабины выбрались водитель и мой начальник. Встали возле кузова. Закурили. Полковник Махлюков раздражённо открыл двери, оценил, что до твердой земли ему не допрыгнуть, начал кричать:
– Ты что, посигналить не мог? – Это он нашему водителю.
– А ты, идиот, куда ехал? Грязи никогда не видел? – Это уже своему солдатику.
– Начмед, хватит курить! Давай, организовывай, как нас вытащить!
Сергей Петрович по кличке Зуб медленно затянулся и начал красиво выпускать изо рта кольца дыма. Процесс этот требовал сосредоточения, и на крики старшего по званию капитан не обращал ни малейшего внимания.
– Давайте трос! А ты – газуй! Сильнее!
Ошметки грязи вылетали из-под колес «уазика». Солдатик, бледный от угроз, пытался выгрести из грязевой ловушки.
– Хорошо, что не аномалия, – произнес я.
– Угу, – согласился наш водитель. Повернулся ко мне: – Ты уже как сталкер говоришь. У них только аномалии и хабар на языках.
Хабар. Я вдруг понял, что очень мне нравится это слово. Хабар. Значит, что-то ценное.
– Раз в Зоне побывал, а уже дел наворотил, – вмешался начмед.
– Дофига? – спросил Баранов. Любопытный.
– Видишь, целый полковник едет разбираться, – ответил капитан, аккуратно забычковал окурок, обратился к водителю:
– Знаешь, говорят, что после смерти у замполита еще три дня язык во рту двигается?
Тот усмехнулся.
– Давай, тащи трос. Вытаскивать будем нашу птицу-говорун.
Водитель снял кепку, почесал лысину.
– Трос-то есть, а кто в грязь полезет, цеплять-то?
– Гы-гы, дурных нет, – подал голос Баранов.
Мы все втроем посмотрели на него.
– Почему я? – вопил Баранов на протяжении следующих десяти минут.
– А кто? Я офицер, водителей не загонишь, им баранку крутить надо.
– Так, это, вон, в кузове залетчик сидит, – попытался съехать сержант.
Я отшутился:
– Баранов, не будь стрелочником. Я опасный преступник, который убежит в лес, перед этим я вас всех перестреляю. А полковника – вообще… – Что именно я бы сделал с Махлюковым, я не озвучил.
Баранов, на удивление, не стал дальше гнуть свою линию. Начал скидывать верхнюю одежду, бормоча ругательства сквозь зубы.
Начмед докурил и сказал:
– Конечно, спустить тебя на Махлюкова – идея хорошая. Но нельзя.
Почему нельзя, я не понял, но тему развивать не стал.
– Давай быстрее!!! Чего ты возишься?!
Махлюков возмущался все сильнее, ругательства его приобретали изощрённый смысл. Баранов схватил трос, ринулся в озеро грязи. Теперь, в одной футболке, штанах и берцах, он походил на культуриста. Таких фотографируют для рекламы тренажерных залов. Что ж, каждому свое.
– Быстрей!
– Да лезь ты под бампер!
– И что?! Ну, грязь там, так набери воздух и ныряй!
Начмед сплюнул. Недоволен он был полковником.
– Баранов недавно переболел пневмонией, – напомнил я капитану.
– Угу. Хочешь помочь? Так просто не вытянем машину, надо толкать.
– Да, товарищ капитан, дело говоришь, – вмешался водитель, – руку на отсечение даю, не вытянем без толкача. Хорошо молодой залез, по самое дно.
– Кузьма, не хочешь, так сиди молча, – закончил свою фразу начмед.
Лезть не хотелось.
– Не хочу, – ответил я честно, – но надо.
Водитель с прищуром посмотрел на меня, начмед же не отреагировал. Постоял, закурил еще одну никотиновую палочку.
– Откуда такой альтруизм, Кузьма?
– Он все же помог мне, когда два «деда» в карцере меня мяли берцами. Не побоялся.
– Вот уж за кого, а за этого громилу бояться не стоит, – произнес капитан. И ленивым движением вытащил ключи от наручников. Дал их мне, даже не поворачиваясь. Водитель, от греха подальше, как он сам выразился, нырнул в кабину.
Я отстегнул наручники, оставив их висеть в кузове. Спрыгнул. Начал раздеваться.
Махлюков заметил мои действия, начал суетливо копошиться. Вытащил пистолет Макарова, демонстративно передернул затвор.
– Я с твоим щенком возиться не буду! – крикнул он начмеду.
– Это уже не щенок, – возразил капитан и гаркнул: – Давай!
Не знаю, услышал ли его водитель в кепке, но колеса закрутились. «Уазик» дернуло, Махлюков не удержался и спрыгнул в грязь.
– Я думал, там по пояс, а выходит, всего по колено, – спокойно прокомментировал я. Виртуозный мат с угрозами создавали уникальный фон для разговора.
К этому фоно присоединились звуки моторов, грозный шелест шин. «Уазик» крепко засел.
Махлюков, не выпуская грязный пистолет из рук, выбрался на твердую поверхность. Баранов последовал за ним, однако не успел ощутить счастья пребывания на суше.
