«Да в кабинете у полковника! – осенило меня. – Там было штук восемь артов! Они хорошо защищают от пси-излучения. Интересно, а от психиатров они тоже помогают? Нет. Все же прав Зуб, странная подборка хранилась в том рюкзаке. Получается, их владелец боялся, что его мозги сварятся вкрутую, как яйцо на завтрак? И еще – усиление жизнедеятельности. Параноик и псих в одном флаконе. Интересно, а шапочку из фольги он себе не делал? Говорят, защищает от всех излучений и прекращает любую слежку».
Я начал писать на новом листе: «псевдосвинья». Эту записную книжечку подарил мне Зуб. Методическое пособие от Трофимыча.
– Ты странный, Кузьма.
– Чего это? – отрешенно спросил я. Сам же пытался нарисовать пораженный бок мутанта.
– Больше на сталкера смахиваешь.
– Буду смахивать в другую сторону.
– Да нет, – не оценил шутку Баранов. – Ты как вернулся из Зоны, все ее изучаешь, интересуешься. Вот скажи про нее что-то.
– Что сказать? – удивился я. – Зона растет, становится взрослее…
– Заметь, Кузьма, ты сам это сказал. – Баранов подошел и стал смотреть на мои потуги нарисовать мутанта. Я закрыл книжечку.
– Ренат, че пристал? Я не прав по поводу сталкеров? Так ты сам от денег отказался. Им мозги набекрень поставил, они-то уже привыкли расплачиваться.
Оказывается, я не угадал логику Барана.
– Нет, Кузьма, ты говоришь о Зоне как о живом человеке. Она растет!! Стала больше! Кусок земли, пропитанный радиацией! Заповедник с мутантами! А ты о ней – как о девушке.
Дым потянуло по земле в нашу сторону. Я двинулся на противоположную сторону блокпоста. На нескольких ящиках виднелись пробоины от осколков. Бурые пятна так окончательно и не смылись дождями.
– Да и к сталкерам ты неровно дышишь! Сам-то ты тоже денег не взял!
Ренат топал за мной.
– Я сам решаю, что мне брать и у кого брать, – ответил я. Вышло резко и пафосно, но я находился еще под впечатлением от его слов. «Нет, – подумал я. – Надо с ним поаккуратнее, не ляпнуть бы чего лишнего. Например, про лабораторию или про нож, который я нашел в рюкзаке, а кроме ножа – артов почти на сорок тысяч».
– Что это за звук? – спросил вдруг Баранов.
– Тревога, Ренат, тревога. Ты разве не узнаешь мелодичный голос громкоговорителя?
– Вот блин! Что делаем? Рвемся туда?
– Не тупи. Наша задача – держать пост. Значит, занимаем места и ждем. И еще, Баранов…
– Что? – насупился он.
– Если кто-то подойдет на расстояние броска гранаты – стреляй сразу на поражение.
Мы распределились. Ренат категорически отказался смотреть в сторону Зоны, и я засел за упавшим вагоном. Жирный дым стелился в мою сторону, мешая наблюдать. Каждые десять минут мы перекрикивались с Барановым.
– Замолкла тревога, выстрелов не слышно! Что у тебя?! – крикнул он в третью перекличку.
– Собаки. Возле деревьев. На запах, что ли, прибежали? Мало их, видно, сталкеры отстреляли, – крикнул я в ответ.
– Надо было эту мерзость закопать!
Я сплюнул, передернул затвор. «Я еще мутантам не копал могилы!»
– Буду стрелять по собакам! Не пугайся!
– Что?!
Выстрелами я спугнул псов. Наверное, я резко стартанул, и получилось так, что позорно не убил ни одну тварь. Хотя, судя по визгу, однозначно ранил.
Ренат всполошился, прибежал узнать, почему я стреляю, тоже захотел пошмалять, но собаки уже исчезли, убежав в сторону фермы. Вот зараза, много их развелось, и стали они жирнее. Значит, пищи стало больше. Я догадывался, что едят эти твари. Рацион, состоящий из других мутантов и людей, не менялся у них годами.
Мы чуть не прозевали гостей. С этим желанием пострелять, словно пацаны в тире, потеряли счет времени.
Гостей оказалось семеро.
– Гляди, капитан, наши и еще мужик какой-то, – крикнул Ренат. Я глянул на догорающую свинью и ринулся на его половину блокпоста.
Половина солдат вели одного – это уже не весело. И непонятно было, то ли его боятся, то ли охраняют. Он – посередине, сзади – наши, полумесяцем. Капитан – между ними.
– Сойдусь с ними, – сказал я, меняя магазин. – Если не крикну «Бара инвалид», то стреляй сразу на поражение. Или беги.
– Ты чего, Костыль, умом двинулся? В кого стрелять?
– В мужика стреляй, – зло ответил я.
И двинулся навстречу. Автомат на сгибе руки, предохранитель снят. Когда-то меня так встречали на посту, теперь же пришла моя очередь.
– Стоять. Приготовиться к проверке документов, – проорал я. Группа в бронежилетах приблизилась на расстояние пяти метров.
– О чем ты там шепчешь, мальчик? – с акцентом сказал мужик. Не нравился он мне, хоть убивай его сразу – вот так не нравился. Возможно, из-за бородки, которая черной каймой обрамляла его лицо. Или из-за носа – он выступал, словно горный пик. Глаза – дула автоматов. Я понимал, что отнять жизнь у этого человека – это нормальный процесс, рабочий.
– Руку со ствола убрал, – приказал я.
Он меня пугал и злил. Злил больше. Почему-то я вспомнил ферму, вспомнил, как лежал в луже крови, уткнувшись щекой в пол, а рядом ходила смерть.
– Щенок, ты не…
Я резко развернулся боком, дал очередь над их головами и тут же навел оружие на мужика.
Солдаты с блокпоста дернулись, капитан присел, схватился за каску. Они все остановились. Все внимание я сосредоточил на мужике. Одет он был шикарно. Усиленный бронежилет, разгрузка, необычный автомат. Все детали приталены, все подогнано, словно его амуниция – вторая шкура.
Он оскалился. Хитро. Убрал руки с рукоятки автомата, зато теперь он мог выхватить пистолет из бедренной кобуры, да и нож на поясе очень правильно был подвешен. Заголосили, как куры, солдаты. Они возмущались, даже капитан орал:
– Кузьма! Я тебя под трибунал отдам! Что за встреча, словно мы тебе денег должны?!
Мужик махнул, и они замолкли.
– Документы у меня – мой автомат и пистолет. Этого хватит?
– Костыль, пропусти его! – это опять капитан голосил.
В животе у меня началась зима. Кишки словно превратились в замерзшие водосточные трубы, покрытые льдом.
– Раз капитан просит, то проходи, – ответил я. Слегка опустил автомат.
Мужик продолжал скалиться, приблизился ко мне вплотную. Казалось, он хочет меня сбить с ног.
– Щенок зубы показывает. Я бы тебя предупредил, что в следующий раз их выбью, но мы никогда не встретимся. Знаешь почему? – Он напирал, но я не отступал. Я уже не следил за его оружием, сосредоточился на главном – не отводить взгляд. Палец на спусковом курке стал выплясывать джигу.
