Он взял пистолет у Питона, покрутил его и засунул за ремень.
– О деле говорить будем или, как бабы, начнем мериться, кто кому больше косметики одолжил? – строго сказал я.
Страха не было. Немного переживал – и даже не о собственной шкуре, а о том, примет ли предложение Хриплый. Трофимыч в свое время отказался. Ренат, на удивление, помалкивал, а значит, все зависело от меня.
– Дерзок, – прокомментировал Питон. Дальше не успел, его грубо прервал Хрип.
– Питон, давай ты за меня не будешь слово держать. Ребята ко мне пришли, в гости, мне с ними и дела решать.
«А Хриплый не фраер, как сказал бы урка Чес. Заткнуть рот местному главе – это не уровень сталкера-доходяги. И пусть Границу не назовешь крутой территорией, но тут начинают путь многие бродяги Зоны».
В мелкий конфликт вмешался сталкер, вернувшийся с котелком, с кружками из консервных банок и треножкой. Он быстро установил на огне конструкцию, уточнил, сколько сыпать чая – весь или половину, и довольно сел на ящик.
– Сахар? – спросил Хриплый.
– Закончился, – отозвался наш повар.
– Так к Филиппычу сгоняй.
Сталкер изменился в лице, словно ему плюнули в рот. Такую гримасу я давно не видел.
– Хрип, ну ты чего?
– Сбегай. Скажи, что он должен, – сказал Питон. Показывал, что его слово здесь ценят выше Хриплого?
Местный старший заговорил дальше:
– Я вот что скажу. Времена меняются. Раньше солянка была в Зоне из сталкеров, бандитов, ученых и военных. Все в одной кастрюле варились. Теперь же все меняется. Выпячивают себя бандиты, становятся главными. Слышал, за проход стали деньги брать, свои блокпосты ставят.
– На Границе не заметил. Только военная сволочь стоит, – произнес я.
Сталкеры оценили сарказм. Хрип оскалился. Вылитая змея. Даже зубы мелкие, но острые, как частокол на старых крепостях. Питон хохотнул и продолжил:
– Да, все познается в сравнении. Теперь фризовцы настолько обнаглели, что я гранату с собой ношу, – он указал на прицепленную к разгрузке «эргэдешку», – хватит, чтобы даже крупную рыбу подорвать.
Я не знал, проверяет он меня или просто к слову сравнение пришлось. Ответил:
– Гунча может порвать. Он с фризами не дружит, он же отморозок.
Хриплый удивленно посмотрел на меня и даже не взял протянутую кружку. Питон же покачал головой:
– Бери быстрее, горячо держать! Не, Костыль, спорить не буду, слухи ходят непроверенные…
– Знаю от Трофимыча. Тут гунчевская группировка держала ферму. Вот ее штурмовали фризы.
– Кто держал? – настороженно спросил Хрип. «Опа, заинтересовался, да еще как заинтересовался. Вида не подает, но я вижу, пальцы напряглись. Не поставь он кружку на кирпич, смял бы, словно пивную банку». Я не ответил, дождался вопроса от Питона.
– А как Трофимыч-то поживает? Давно я татарина не видел.
– С него такой же татарин, как с меня китаец, – ответил я. – Земля пусть будет ему без радиации.
– Когда? – угрюмо спросил Хрип.
– Полгода тому. Стая псевдособак. Меня прикрыл, сам не ушел, – ответил я.
Питон сплюнул. Мы замолчали. Только треск костра нарушал тишину. Старший разлил чай на шестерых. Хрип взял гитару и, перебирая струны, начал петь. Удивительно, насколько его хриплый голос четко передавал энергию Зоны.
Песню нарушил сталкерок, который бегал к торговцу.
– Нет у Филиппыча сахара. И, это, он сказал, что за глупые вопросы я теперь ему должен двадцать процентов от каждого принесенного хабара.
Хриплый, которому наступили на горло, произнес:
– Ладно. Долг – он и есть долг. Сразу говорю, не заладилась у меня вся неделя. Так что могу каждому из вас по арту дать, и валите вы…
Теперь усмехался я, усмехался в открытую, скаля зубы.
– Чего, мало? – зло отреагировал сталкер.
Опытный Питон понял все верно.
– Не за хабаром они к тебе пришли, Хрип. Ты уже одичал в Зоне, людей разучился понимать. Все бы тебе с мутантами да аномалиями играться.
– Так че надо?! – повысил голос Хрип. Получилось неприятно, будто он скрипел.
– НИИ «Метпром», – произнес я.
2
– Чтоб вы жили долго и счастливо, – прохрипел наш проводник.
Мы приближались к блокпосту под мостом. На небе чуток раздвинулись тучи, и солнышко крайними лучами освещало нам путь. В Зону. Настоящую Зону! Не предбанник, не обрезанные Топи, а загадочный край – туда, где стаи мутантов косяками сбивают с ног, туда, где пищит датчик, предупреждая о радиации, где чертовски опасно.
Вечера стали по-настоящему холодные, пробирающие до костей. Середина осени – самое мрачное время для Зоны. Дома и деревья выглядят как нарисованные углем – черные линии, смазанные очертания по краям.
– Сейчас стрельнут – и пиши пропало, – продолжил Хрип. – Надо обойти по туннелю – и все дела. А так – глупо.
– Глупо? Это мне говорит сталкер, который в ночь ломится в Зону?
Я двигался рядом с ним, плечо в плечо. Баранов топал впереди, правильно направляя ствол. Хриплый, кроме двух пистолетов, взял с собой обрез. На сталкере был плащ бежевого цвета, рюкзак, бронежилет, надетый на серый гольф. Этакий модный парень на деревне. Ренат закатал рукава свитера и теперь походил на бармена за стойкой, показывая свои мощные предплечья. Я же поправил свою спортивную шапочку, чуть больше надвинул ее на лоб, зато оставил открытыми локаторы – любой звук в Зоне важен.
– Не нравится, так сейчас вернемся. Чай еще остыть не успел, – усмехнулся Хриплый.
– Нет, реально, ты же и через южный блокпост ломился под вечер, и сейчас топаешь. Хотя тебе ж не по нраву двух молодых сталкеров тащить, да?
– Ты проницательный. Наверное, кличку Костыль самым умным дают, – огрызнулся тот.
Совокупность факторов. Вот что заставило опытного сталкера вести нас в Зону. Питон даже пальцы загибал, считая:
– Он от Трофимыча – это раз. Он тебя не пристрелил – это два. Он тебе пистоль твой любимый вернул…
– Да хватит, – пытался перебить его Хрип.
– Да и ты сам кумекал, стоит тебе идти сегодня или завтра рано утром. Вот и ответ от Зоны. Это четыре, – продолжал Питон.
Хриплый, на вид чуть старше капитана, лет тридцати пяти, пользовался авторитетом. Я судил по манере общения с Питоном. Тот убеждал сталкера нам помочь. Я понимал его мотивы, он был старый аксакал, придерживался правил, которые помогали выжить сталкерам в бурном прошлом: делиться аптечкой с ранеными, отдавать долги не хабаром, а и делами. Этакий смотрящий.
Красота. Разрушенный мост, огрызок цивилизации. Свежий воздух, без шлаков и городских отходов. На небе голубые цвета разбавились серыми разводами. Я вспомнил о Болоте. «Надеюсь, сейчас мы туда не попремся».
