Хрип просто кивнул в сторону холма, и я заметил треугольный знак. Цвет фона определить в сумерках не представлялось возможным, а вот характерный значок ответил на мой вопрос.
Мы с Ренатом, не сговариваясь, пропустили вперед нашего ищейку. Тот опустил воротник, порылся в карманах и извлек дозиметр. Поудобнее переложил обрез и молча двинулся по дороге. Идем мы за ним или нет, его мало волновало.
На повороте Хриплый матюгнулся и быстрым шагом направился к холму. Любопытно. Я, соблюдая осторожность, выглянул и тут же спрятался, попутно сбив любопытного Баранова.
– Что там? – тихо спросил он.
– Вагоны и вооруженные люди, – ответил я.
Кто-то щёлкнул пальцами. Мы посмотрели на Хрипа. Тот погрозил нам кулаком: понятно, включаем режим тишины. Хрип присел на корточки и пополз на вершину холма. Насколько я понимал, черные плащи, балаклавы и синие треники носили в Зоне исключительно бандиты.
Дозиметр противно пискнул, Хрип сплюнул. Я опирался руками о жирную землю, стараясь не грохнуться на бок. Автомат мешал передвигаться на корточках.
Перевалили через холм. Не думал, что буду так рад растрескавшемуся асфальту! Бандитский блокпост остался на изгибе, теперь нас от него скрывал новый поворот.
– А чего они там стоят? – не выдержал Ренат.
Хриплый, тряся зажатым в кулаке дозиметром, хмуро посмотрел на Баранова.
– А вы чего стоите на блокпостах?
– Мы людей не пускаем…
– А они пускают. За деньги. Развелось этих уродов, словно стая ворон на дармовом поле. Лады, нам теперь на восток.
Хрип посмотрел на небо, вздохнул.
– Должны успеть. Главное, через кладбище тихо проползти.
До кладбища мы добирались минут двадцать, повстречав еще одну контрольно-пропускную точку бандитов. Просочились через кусты со странными наростами, словно каждую веточку завернули в паклю.
Вместе с темнотой мы выбрались к огромному Отходнику машин. Ренат удивленно крутил башкой, но молчал. И было от чего. Огонь в бочках подле забора освещал внушительный кусок территории. Натянутая колючая проволока отгораживала покорёженные машины. Грузовики всех мастей, несколько вертолетов с уныло обвисшими лопастями и… бандиты. Много бандитов. Я упал вслед за Хрипом в траву, ударил по ноге Баранова, чтобы тот не стоял столбом.
– Загадили, сволочи, – печально произнёс Хрип.
– Что это?
– Кладбище.
– А где могилы? Воняет же тут, как старые кроссовки.
– Тут кладбище машин, которые участвовали в спасательных мероприятиях, – ответил я тихо.
Хрип же промолчал, перевернулся на спину и уставился в небо. Странная реакция.
– Ты чего?
– Думаю, где же мы попали впросак. Раньше бандюги наезжали, деньги отбирали. На Отходнике всегда артов хватало. Да, дешевых, мелких, но всегда их было море. Бывало, схватит тебя группа, заставит день – два по Отходнику пошариться, насобираешь им артов, словно грибов, а они тебя отпустят. Знают, что в следующий раз так же отработаешь – и свободен.
– А теперь что? – спросил Ренат.
– Теперь же отморозки, – нервно произнес проводник. – Ладно, втроем мы им ничего не сделаем. Поползли, как ящерицы. У нас минут семь до наступления темноты.
Однако двинуться к «Метпрому» мы не успели.
Рядом раздался стон.
3
Ренат дернулся, словно его ударили палкой по пяткам. Хрип пригнул голову, да и я среагировал – направил на звук ствол автомата. Громкий стон. Настолько, что я испугался – его ведь могли услышать и бандиты, находящиеся метрах в тридцати. Нет, они то ржали как кони, то громко орали, переходя с мата на свой блатной язык.
Но кто ж стонал? Хрип показал – за холмом справа. И мы вдвоем поползли, оставив Баранова следить за пикником на Отходнике.
За холмом оказалась выкопанная яма. Резко усилилась вонь. Она стала приторно-сладкой, тошнотворной. Казалось, она пропитывает мои волосы, цепляется за каждую ниточку одежды.
Нет, Бара ошибся. Это была не вонь от кроссовок.
– Гниды, – прохрипел сталкер.
В яме лежали тела сталкеров. Брошенные, словно поломанные куклы. На стенах ямы виднелись следы от ковша. Я подумал, что если ее копали с помощью машины, то, значит, яма глубокая. Сколько же трупов надо было в нее сбросить, чтобы стонущий сталкер лежал на расстоянии вытянутой руки?
Хотелось блевать. Полураздетые сталкеры смотрели в небо помутневшими мертвыми глазами. Я все не мог сосредоточиться, казалось, картинку разбили на части и теперь показывали мне фрагментами, не связанными между собой: чье-то лицо, с погрызенными тканями, да так, что в зияющих проемах щек виднелись зубы; кишки, которые растянулись, словно зловещая гирлянда; оторванные мышцы, лохмотьями свисающие с ребер.
– Мрази, тля, – прорычал я.
Сталкер снова застонал и неимоверным усилием перевернулся на спину.
– Бортник, – узнал его Хрип. Я тоже, несмотря на отеки и грязь. Морщинистый. Это был старший сталкер из пары, которая помогала нам нести раненого. Недалеко же они ушли в поисках хабара.
– Забираем! – успел сказать я. Хрип ловким движением соскользнул в яму, наступил на грудную клетку трупа и обхватил старого сталкера.
В этот момент с противоположного края братского могильника появились владельцы. Одна, вторая, третья, четвертая… Жирные собаки!
Я днем удивлялся, как они бока нарастили. Зона все же, тут безобидное мясо не водится. Теперь стало понятно. Зачем подставляться под пули сталкеров, когда открылась замечательная кормушка. Собаки замерли, лениво рассматривая новую пищу.
Хрип, не бросая сталкера, глянул на меня, словно спрашивая: нас бросишь? Я привстал на колени и открыл прицельную стрельбу. Пули, впиваясь в покрытые гнойниками тела, пробивали бошки мутантов. Две очереди – три дергающихся в агонии трупа.
Крайняя собака ринулась вперед. Нет, меня так просто не укусишь. Пасть с желтыми клыками разверзлась передо мною, слюни попали мне на лицо. Тело моментально среагировало. Хлесткий удар стволом автомата – и уход с линии атаки. Собака промахнулась, упала на бок.
Мой автомат загрыз тварь короткой очередью. Я попал в область хребта, ломая его тупорылыми пулями. Что, твари, разжирели на дармовщине?
Гнев клокотал у меня в груди, вырывался матом на холодный воздух.
Эхо от выстрелов еще растворялось в вечернем воздухе, когда я услышал крики. Зажегся фонарь, луч стал шарить по холмам.
Хрип уже почти выволок Бортника из погребальной ямы. Ветер подул в нашу сторону, я чуть не захлебнулся рвотными массами.
Пересилив тошноту, я подхватил морщинистого.
– Волоком, – сквозь зубы сказал Хрип.
