Он подружился с Четом Уилсоном, слесарем-любителем, который вел очень популярные практические курсы в обширных школьных мастерских. Уилсона, уроженца сельской местности Базового Массачусетса, волновали только его приборы. Он был человеком не своего времени: по мнению мистера Дрисколла, он выглядел бы как дома под капотом первого «Форда», и если бы ему разрешили строгать целыми днями, он бы только этим и занимался. Трудно было отыскать человека, более не похожего на ревнителя культуры мистера Дрисколла. Тем не менее они нашли точки пересечения в обоюдной страсти к своим предметам и желании учить.
Однажды мистер Дрисколл невзначай поинтересовался у Уилсона, насколько далеко распространилась по Долгой Земле волна колонизации.
Чет Уилсон втянул воздух сквозь зубы и ответил:
– Надо подумать.
Спустя некоторое время он сказал:
– По правде, никому не известно. Я знаю, что есть широкий пояс возделанных миров, который начинается за сотню тысяч отсюда.
– Говоришь, сотня тысяч? – Для мистера Дрисколла это было запредельно.
– Не все Земли до него населены. Пока не все. Но ты же знаешь, как люди размножаются, у них есть все шансы.
Мистер Дрисколл был потрясен.
– Все эти Земли. Все эти дети, юные умы! Они будут уметь только рубить лес, пахать землю и добывать железную руду. Или просто бродить, собирая фрукты. А их дети вырастут, зная еще меньше. Уилсон, что станет с наследием нашей цивилизации через несколько поколений? Скажи мне! Словно тысячелетия борьбы за знания и память были просто сном… Я должен об этом подумать.
Он ушел, бормоча себе под нос.
Невозмутимый Уилсон ничего не сказал.
Двадцать четыре часа спустя мистер Дрисколл вернулся в мастерскую, с энтузиазмом приговаривая:
– Есть, Уилсон! Есть!
Уилсон пристально посмотрел на него и немного отодвинулся.
– Шекспир! Вот ответ. Что представляет венец нашей цивилизации? Шекспир и его творения! Как вообще человеческий мир может называться цивилизованным, если не знает Шекспира? Вот в чем отныне моя миссия, Уилсон. Я уже подал заявление в школу. Я не задержусь здесь, тратя остаток жизни на горстку безразличных учеников. Вместо этого я принесу в Долгую Землю Шекспира! Таким образом я буду формировать грубые умы. «Зрелище – петля, чтоб заарканить совесть короля…»
[5] Совесть, да, вот что это. Я дам Долгой Земле ее совесть.
– Как?
– Что – как?
– Как ты принесешь Шекспира в последовательные миры?
– Ну, я над этим еще не думал, – сотрясал воздух мистер Дрисколл. – Я могу пойти туда и рассказывать о Барде…
– Что толку из этого, если они не смогут прочитать.
– Правда. Правда. Может, бродячий театр с постановками великих пьес? Нет, нет, слишком сложно организовать, а я не импресарио. – Внезапно он вскочил на ноги. – О! Есть! Я буду носить экземпляры полного собрания сочинений в компактном издании. На бумаге, конечно. Уверен, на электронику в этих пограничных мирах нельзя полагаться. Одно издание на город, чтобы скопировать и раздать. Но даже так, учитывая такое множество Земель… Тогда одно на мир! Символическое действие, которое может вдохновить других подхватить мою акцию и, так сказать, буквально распространять слово Барда.
– Нужно сценическое имя.
– Что?
– Чтобы все слышали о том, что ты задумал. Что-нибудь запоминающееся.
– А! Понимаю. Псевдоним. Возможно, бродячий менестрель.
Чет Уилсон втянул воздух сквозь зубы и ответил:
– Надо подумать.
Спустя некоторое время он сказал:
– Джонни Шекспир.
– Но меня зовут не Джон. Боюсь, не понимаю…
– Как Джонни Яблочное Семечко
[6]. У него яблоки, у тебя…
– Шекспир! Да! Уилсон, ты гений. Один мир зараз, точно как Яблочное Семечко бродил по Дикому Западу, я буду сеять Шекспира на каждой новой Земле. И великое древо нашей цивилизации будет расти настолько далеко, насколько шагнет нога человека или, по крайней мере, насколько смогу шагнуть я. Я должен объявить об этом прямо сейчас. Я закажу с Базовой коробку книг и начну…
– Понадобится большая коробка.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, говорят, что люди рассеялись до Запада-1000000 и еще дальше. Если хотя бы одна десятая процента этих миров заселена, тебе понадобится тысяча книг. Далеко ты пронесешь тысячу книг?
– Ну… – Мистер Дрисколл никогда не отличался практичностью. План рушился, даже не начав воплощаться. Он беспомощно сел. – Уилсон, что же мне делать?
Чет Уилсон втянул воздух сквозь зубы и ответил:
– Надо подумать.
* * *
На следующий день Уилсон позвал мистера Дрисколла в свою мастерскую.
– Это всего лишь опытный образец. Его нужно малость подправить. Но я считаю, он справится…
Штуковина, стоящая на верстаке, на первый взгляд показалась мистеру Дрисколлу каким-то гротескным крабом. Это была книга, полное собрание сочинений Шекспира, но она стояла на тоненьких ножках длиной всего несколько дюймов, и мистер Дрисколл заметил свисающие снизу миниатюрные манипуляторы.
– Уилсон, что это?
– Ты когда-нибудь слышал о принтере материи, Дрисколл?
Решение Уилсоном дилеммы мистера Дрисколла было по сути простым и, благодаря довольно развитой индустрии принтеров материи, незамысловатым на практике. Это было полное собрание сочинений Шекспира, способное воспроизводить само себя.
– Ты приходишь в какой-нибудь новый мир. Ставишь этого паренька на землю в лесу, и он работает, пока ты сидишь себе и раскуриваешь трубку.
– Но я не курю, Уилсон.
– Курить необязательно. Дело вот в чем. – Уилсон изобразил пальцами бегущие ножки. – Он подскакивает к какому-нибудь дереву – сгодится упавший ствол, даже поросль. И начинает пережевывать древесину в целлюлозу, чтобы изготовить бумагу, затем находит чернильный орешек или что-то подобное, чтобы сделать чернила. И потом, страница за страницей…
До мистера Дрисколла дошло.
– Выскакивает Шекспир.
– Именно. У него уйдет день или около того, чтобы выплюнуть копию себя.
Уилсон производил на мистера Дрисколла впечатление человека, которому – ведь он преподавал в школе, – наверное, пришлось поработать над собой, чтобы использовать фразу вроде «выплюнуть» вместо менее благозвучных альтернатив.
