* * *
Ему либо просто повезло, что тролли жили рядом во время его выздоровления, либо повезло еще больше, что они намеренно остались, проявив доброту к потрепанному старому человеку со сломанной ногой.
Он не заслужил такого везения, думал Джошуа в минуты мрачного настроения.
В конце концов, тролли не просили его появляться здесь. И травму он получил по собственной глупости. Многие люди из Верхних Меггеров оставили бы его валяться в грязи, забрав все мало-мальски стоящее. Даже Салли Линдси, размышлял Джошуа с горьким юмором, возможно, бросила бы его, сочтя смерть от голода или зубов какого-нибудь хищника подходящей наградой за беспечность. Долгая Земля – суровое место, грубое место, которое ничего тебе не должно. В итоге глупые отсеиваются – и даже великий Джошуа Валиенте, самый известный первопроходец, не застрахован от этого.
Только этого не случилось. Спасибо троллям.
Ему хотелось верить, что и он отдавал им что-то взамен.
Ведь у них было много общего. Считалось, что у троллей и людей были общие далекие предки, которые жили в африканских саваннах Базовой. Предки троллей отправились в глубь Долгой Земли, чтобы стать суперпереходящими охотниками, а предки людей остались на Базовой и расселились по континентам, научившись выживать, ударять камнем о камень и расщеплять атомы. Но, подумал Джошуа, они должны иметь общие глубокие первобытные воспоминания о тех совместных ранних днях – воспоминания о клыках леопарда. Леопардов Джошуа не видел, зато здесь водились хищники настолько свирепые, что слонам потребовалось отрастить броню. Тролли были большими, тяжелыми, умными животными, но, несмотря на всю сложность их песни, несмотря на всю мощь их мышц, в дикой природе они оставались такими же нагими, как и человек умелый два миллиона лет назад. Джошуа видел, как, сбившись в кучу в темноте, они прижимались к каменной стене утеса. Как они просыпались от ночных звуков, и родители крепче обнимали детенышей. Как облако страха окутывало племя.
Так что Джошуа внес свой вклад в то, чтобы сгладить этот страх. Он показал троллям свои инструменты, ножи, маленькие пистолеты и что он умеет с ними делать. И проверял, чтобы каждый вечер горел огонь – костер, который они с троллями поддерживали всю ночь.
– Санчо, называй меня мужчина-детеныш.
– Ух?
Они оставались с ним, пока он выздоравливал, и наоборот, он оставался с ними.
Но он не был троллем.
Шли недели и месяцы, а он застрял в добровольном творческом отпуске, который превратился в вынужденное изгнание.
В конечном счете больше всего он скучал по Хелен.
Оглядываясь назад, он удивлялся, сколько времени потратил зря вдали от нее. В итоге их совместная жизнь казалась такой короткой. Он держал в руках ее дневник, переживший месяцы его болезни.
– Хелен, – говорил он, – если я выберусь из этой передряги, то приеду навестить тебя в Базовом Мэдисоне, где ты лежишь, даже если мне придется всю дорогу прыгать на пого. Клянусь.
Когда на Джошуа накатывало такое настроение, к нему приходил старый тролль Санчо.
* * *
Была середина дня, солнце стояло высоко в небе. Джошуа сидел на вершине утеса в потрепанной широкополой шляпе и расстегнутой рубашке.
Это был самый теплый день после зимы, и воздух казался неподвижным и душным одеялом. С высоты Джошуа видел большой кусок местности – почти никакого шевеления. Некоторые тролли лениво сидели в тени утеса, но большинство где-то пропадали, наверное, ушли собирать пищу в какой-нибудь из соседних миров. Слоны толпились возле реки выше по течению и негромко трубили, поливая водой свои бронированные морды.
Тут и появился Санчо с тролльим зовом, сувениром от Университета Вальгаллы. Его стареющее тяжелое тело неуклюже поднималось на утес, хотя и не так неуклюже, как Джошуа с негнущейся правой ногой. Санчо сел рядом с Джошуа, накинул на плечи серебристое одеяло и с едва уловимым стариковским презрением окинул взглядом окрестность.
Затем в молчаливой просьбе протянул похожую на боксерскую перчатку ручищу. Джошуа вздохнул и отдал ему свои солнечные очки.
– Только не погни снова чертову оправу.
– Ух, – сказал тролль, напялив очки на свое широкое лицо. Джошуа вынужден был признать, что каким-то образом очки Санчо шли.
Иногда они сидели вот так рядом несколько часов подряд, молча, каждый жевал травинку. Как два старых лодочника возле Миссисипи, раздумывал Джошуа, а часы текли, как воды реки.
А иногда они разговаривали.
Санчо выплюнул сгусток зеленой слизи.
– Один.
Он передал Джошуа троллий зов для ответа.
– Кто, я? Или ты?
– Почему один почему?
Джошуа пожал плечами.
– Мне нравится быть одному. Или раньше нравилось.
Старый тролль поджал губы и прищурился, вслушиваясь. Джошуа всегда было интересно, сколько из сказанного доходит до тролля. С тролльим зовом оставалось только кричать и надеяться.
– Ребенок одинокий?
– Да. Ребенком я тоже был одинок. У меня были друзья, которые заботились обо мне. Думаю, я сломаю троллий зов, если попытаюсь объяснить, кто такая сестра Агнес.
– Ух.
– Ты тоже один. Я вижу. Где твоя семья?
Тролль снова сплюнул, обхватил сверху голову рукой, как орангутан, и почесал грязную подмышку.
– Семья счастлива здорова голодна, далеко. Дети с мамой-и-папой. Мама-и-папа с детьми. Старые тролли, я, уходят. Нет детей, нет мамы-и-папы, уходят. Это племя, это племя, это племя.
Джошуа представил небольшой клан пожилых одиноких троллей, чьи дети выросли и стали самостоятельными, а самки, вероятно, больше не способны к зачатию. Они кочуют по последовательным просторам, не совсем одни – настоящий одиночка долго не проживет, – но от одного племени к другому. Наблюдали ли люди такое поведение? Наверное, они просто предполагали, что старики, которых они видели в любом племени, были бабушками и дедушками, даже прабабушками и прадедушками, которые помогают молодым поколениям. Даже Лобсанг мог попасть в эту ловушку, наблюдая за троллями в ограниченном пространстве своего заповедника на Ближних Землях, где старики вроде Санчо не имели обычной свободы передвижения.
Теперь Санчо постучал пальцем по своему черепу.
– Библиотекарь.
– Да. Ты уже говорил. Ты библиотекарь. Так тебя называли в колледже? Что это значит, Санчо?
– Большая голова. Много помнить.
– Память?
– Много помнить. Помнить для троллей. Старое время, давно время прошло. Погода. До людей.
– Хм. До Дня перехода. Когда золотой век для троллей закончился…
– Полная голова.
– Полная чего? Полагаю, воспоминаний. Историй? Значит, так ты зарабатываешь себе на хлеб? Рассказываешь истории разным племенам?
