Джошуа подумал.
– Что ж, точно так же она и во мне. Но для этого мне не понадобились никакие искусственные загрузки.
Лобсанг с горечью посмотрел на него.
– Тогда я тебе завидую.
Они немного посидели молча, держа в ладонях кружки с кофе.
– Что будешь делать дальше, Лобсанг?
Тот пожал плечами.
– Может, уйду из этого ожерелья миров. Хочу посмотреть, что это будет за «Галактический клуб». Стремления или мечты. Может, такие долгоживущие искусственные создания, как я, больше подходят к галактическим масштабам пространства и времени, чем люди. Но я не собираюсь отказываться от своей человечности.
Джошуа усмехнулся.
– И ты сделаешь резервную копию. У тебя всегда есть резервная копия.
– Конечно, ты прав. И я возьму с собой Агнес, куда бы ни направился. Мы будем вместе в облаке Оорта.
Джошуа почудился стон Агнес над этой старой шуткой.
– Знаешь, я часто беру Агнес покататься на ее «Харлее». Я как могу ухаживаю за ним. Он стоит в гараже – разумеется, на Базовой, в Нью-Мексико. Со всем этим железом нельзя перейти. Я забочусь о нем не хуже тебя, Джошуа: он стоит не на голой земле, шины накачаны, топливо слито из бака, все смазано. И там…
– Да?
– И там тоже все идет как надо. Все ремонтируется. Между прочим, сочувствие и сотрудничество – добрые буддистские принципы. Чинить поврежденные создания так, чтобы это могло воспитывать жизнь и разум, вечно – возможно, даже после конца времен. Я могу это понять. Ты же знаешь, что когда-то, когда я жил в Лхасе, я был мастером по ремонту мотоциклов. В каком-то смысле я им всегда был и являюсь до сих пор. Я ремонтирую.
– Лобсанг, нет выше призвания.
– Да, хотя, прежде чем я уйду, я должен выполнить еще одну приятную обязанность…
Лобсанг улыбнулся, и у Джошуа возникло внезапное острое и теплое ощущение Агнес, которая тоже улыбается за искусственным лицом.
Глава 65
Нельсон Азикиве наблюдал за тем, как пастух Кен схватил беременную овцу и взвалил на плечо.
Для Нельсона это была поразительная демонстрация силы: овцы Кена вовсе не пушинки. Но, как он помнил, Старый Кен тоже не был слабаком. Старый Кен, который первым построил ферму на английском Западе-1 всего в одном переходе от старинного прихода Нельсона Святого Иоанна-на-Водах на Базовой Земле. Старый Кен, который всю жизнь был Кеном, завещал все имущество Молодому Кену, который после смерти отца стал Кеном. Все идет своим чередом.
И вот Кен – Молодой Кен – направился к живой изгороди, сделал очередной переход и исчез.
Нельсон медлил, со вздохом подумав, что для него каждый переход как наказание. Но после завтрака прошло уже немало времени. Он положил палец на переключатель лежащего в кармане переходника и прижал ко рту носовой платок…
* * *
Когда он немного пришел в себя, то первое, что заметил в этой Англии в двух переходах от дома, – это остатки леса за каменной стеной, окружающей недавно расчищенное поле Кена. Большие деревья, старые деревья, гиганты.
– Я помню, – сказал Нельсон, немного хрипя.
Кен хмыкнул.
– Ваш отец говорил мне об этом, когда сюда начали наведываться после Дня перехода. Расчищать лес. Вырубать большие деревья, выпускать животных пастись на молодой поросли и так далее.
– Мой папаша знал в этом толк, ваше преподобие.
– Да. Да, думаю, знал. Понимаете, Кен, мне нравилось жить здесь, в приходе.
Кен хмыкнул.
– Но, видите ли, я всегда разрывался между наукой и призванием священнослужителя. Думаю, Дарвин бы понял.
– Что, Роберт и Энн Дарвин, которые заправляют в «Звезде»?
– Нет, нет… Возможно, далекий предок Роберта. Из-за этого противоречия я и уехал. Так далеко, так надолго. И вот теперь…
– И вот теперь вернулся домой, – раздался новый голос.
Нельсон скованно повернулся. У каменной стены стоял мужчина – высокий, худощавый, очень спокойный, с обритой головой. Нельсон не слышал его приближения – очевидно, он перешел. Но Нельсон сразу его узнал.
– Лобсанг!
Кен ответил первым:
– Я читал про вас.
Он бросился к Лобсангу и пожал ему руку.
– Рад встрече, – сказал Лобсанг.
– Хорошее крепкое рукопожатие, – одобрительно произнес Кен и с усмешкой повернулся к Нельсону. – Он живой, что скажете, ваше преподобие?
Нельсон подумал.
– Он считает себя живым, и мне этого достаточно.
Лобсанг кивнул.
– Погодите.
И исчез.
Вернулся он, держа за руку ошеломленного мальчика, тепло укутанного, хотя осенний день не был холодным. Мальчуган широко улыбнулся и, оторвавшись от Лобсанга, побежал вперед.
– Дедушка!
Нельсон неловко наклонился, протягивая руки.
– Трой, ну надо же!
– Я же сказал, что приведу его домой, – заявил Лобсанг.
– Надеюсь, это было не слишком хлопотно.
– Как прогулка в парке, – улыбнулся Лобсанг.
Глава 66
Прерия была плоской, зеленой, плодородной. Кое-где далеко росли дубы. Небо весело голубело, как на открытке. На горизонте двигалось облако пыли – там неслось стадо каких-то животных.
И новорожденная была одна.
Одна перед лицом Вселенной, которая подступала со всех сторон и обращалась к ней множеством голосов. А за ними стояла великая Тишина.
Детский плач превратился в воркование. Тишина была приятна.
Послышался вздох. Джошуа вернулся в зеленый мир под синим небом.
«Вниз» в переходах всегда было направлением к Базовой Земле. Вниз к суетливым мирам. Вниз к миллионам людей. «Вверх» – направление к безмолвным мирам и чистому воздуху Верхних Меггеров.
Но для Джошуа Валиенте в конечном счете «вниз» было дорогой домой.
Опираясь на трость, с неподвижным протезом руки, Джошуа поднял малышку, завернул в потрепанное спасательное одеяло серебристого цвета, пахнущее троллем, и принялся укачивать. Личико малышки было странно спокойным.
– Хелен, – сказал он. – Тебя зовут Хелен София Валиенте.
Тихий хлопок – и они оба исчезли.
Остались только трава и небо.
Благодарности
Я опять выражаю благодарность нашим добрым друзьям доктору Кристоферу Пейджелу, владельцу мэдисонской клиники для животных-поводырей, и его жене Джульетте Пейджел среди прочего за дискуссию по поводу случайного открытия того, что Элли Эрроуэй из «Контакта», похоже, была их соседкой, а также за вдумчивое чтение книги. Кроме того, я благодарен профессору Йену Стюарту за впечатляющие размышления о необычных лесах на Западе-230000000, а также за другие очень полезные советы. Все ошибки и неточности, разумеется, лежат на моей совести.
