– Так и есть, – выдавил Стелл сквозь стиснутые зубы.
– Тогда, – подытожил человек в черном, – советую вам его использовать.
* * *
Огни погасли, снова включились, а Эли все еще оставался один.
Прошла ночь, и никто не пришел, чтобы забрать его. Никто не вытащил его из камеры. Эли задавался вопросом, так ли ощущал себя Виктор в тюрьме после ареста. Бесконечное ожидание. Полное одиночество.
Эли наклонился вперед, уперев локти в колени. Сплел пальцы, но вместо того, чтобы молиться, посмотрел поверх костяшек на самую дальнюю стену и прислушался, улавливая любую подсказку. Но ответом была лишь вязкая тишина замкнутого пространства.
– Просто будешь сидеть и ждать? Какой смирный.
Эли поднялся и пошел к стекловолоконной перегородке, постучал пальцами по поверхности, затем прижал к ней ладони, проверяя материал.
– Уверяю вас, – раздался знакомый голос, – камера прочнее, чем кажется.
Стена прояснилась, как занавес, упавший с окна, и там, по другую сторону стекла, стоял Джозеф Стелл. В последний раз, когда Эли видел полицейского, тот участвовал в операции на «Фалкон-прайс», стоял над мертвым телом Виктора, пока отряд спецназа не утащил Эли.
– Офицер, – поздоровался он.
– На самом деле, теперь директор.
– Поздравляю, – холодно сказал Эли. – Директор чего?
Стелл развел руки:
– Этого места. Твоего нового дома. Отдела по наблюдению и нейтрализации ЭО. – Он подошел к стеклу. – Признай, это настоящий прогресс по сравнению с твоими недавними условиями.
– И как директор, полагаю, несете ответственность и за них тоже?
Лицо Стелла потемнело.
– Я не был должным образом проинформирован о методах лаборатории. Иначе никогда бы такого не разрешил. Как только я все узнал, тебя забрали, а эти исследования свернули. Если станет легче, знай, Хэверти тоже выгнали.
– Легче… – эхом повторил Эли, растопырив пальцы на стекловолокне.
– Предупреждаю, если попытаешься ударить любую из этих стен, сработает тревога, и поверхность электрифицируется. Попробуешь еще раз… ну, мы оба знаем, что тебя это не убьет, но будет больно.
Эли уронил руку.
– Как продумано.
– Я однажды недооценил вас, мистер Кардейл. И не собираюсь делать это снова.
– Я никогда не представлял для вас опасность, директор Стелл. Разве не лучше пустить вашу энергию и ресурсы на ЭО, представляющих угрозу для общественности?
Рот Стелла дернулся в мрачной улыбке.
– Ты убил тридцать девять человек. Это мы знаем. Вы серийный убийца.
На самом деле примерно пятьдесят, но Эли промолчал. Вместо этого он повернулся, осматривая свою камеру.
– А что я сделал, чтобы заслужить такое жилье?
Стелл достал простую папку и просунул через щель в стекловолокне. Эли взял ее, пролистал страницы. Это был профиль, очень похожий на тот, который полиция Мерита разработала под руководством Эли.
– У вас есть уникальный и проверенный набор навыков, – сказал Стелл. – Вы здесь, чтобы помочь в отслеживании и захвате других…
Эли рассмеялся, коротко и безрадостно.
– Если ты хотел, чтобы я помог тебе охотиться на ЭО, – усмехнулся он, бросая файл на стол, – не следовало сажать меня в камеру.
– В отличие от тебя, мы считаем казнь крайней мерой.
– Полумеры.
– Гуманность.
– Лицемерие во всей красе. – Эли покачал головой. – То, что ты делаешь, то, что делает ЭОН, всего лишь бледная версия моей собственной работы. Так почему я один в камере? – Эли подошел как можно ближе к стекловолокну. – Не соглашайся с моими методами, Стелл. Сомневайся в мотивах. Но ты дурак, если думаешь, будто поступаешь иначе. Единственная разница между нами в том, что вы наивно настаиваете на сохранении того, что, как я знаю, должно быть уничтожено. Вы хотите сделать вид, будто захват ЭО – это милость. Для чего? Чтобы спать спокойно без крови на руках? Или чтобы вырастить собственную коллекцию образцов и поиграть в Бога? Я однажды играл в Бога, Стелл, и это плохо кончилось. – Эли покачался на пятках. – Я потратил десять лет, пытаясь исправить это, исправить ущерб, который я нанес. Да, я убил очень много ЭО, но не из-за жестокости, насилия или злости. Я сделал это, чтобы защитить людей – живых, невинных людей – от монстров, которых нашел в темноте.
– Ты так уверен, что они все монстры? – с вызовом бросил Стелл.
– Да, – веско ответил Эли. Было время, когда он считал себя свободным от этого ярлыка. Теперь же знал правду. – ЭО могут выглядеть как люди, Стелл, но они думают и ведут себя иначе.
Виктор перечислил бы кучу симптомов: пониженное чувство ответственности, отсутствие угрызений совести, самопоглощение, усиление манеры поведения и аспекта, но Эли просто сказал:
– У них нет души. – Он покачал головой. – Вы хотите сохранить ЭO? Спаси их от себя. Верните их обратно в землю. Если ваш план другой, я не собираюсь помогать.
В ответ Стелл просунул в щель еще одну папку, черную.
Эли бросил взгляд на файл.
– Ты меня не слышишь?
– Это не очередное досье, – сказал Стелл. – Это твой другой вариант.
Эли заметил свое имя, напечатанное на лицевой стороне файла. Он не стал брать папку, ему было не нужно, он знал, что внутри. Что это значит.
– Подумай денек, – сказал Стелл. – Я вернусь завтра за ответом.
Он отступил, и стена снова стала твердой, камера снова превратилась в могилу. Эли стиснул зубы. А потом стащил черную папку с подноса и пошел к столу, где уже лежала тонкая бежевая.
Эли опустился на стул и откинул крышку. Сверху лежал рентгеновский снимок, черно-белый, казалось бы, безобидный. Эли пролистнул его и увидел МРТ, тело подсвечивалось красным, синим и зеленым. А потом снова перевернул страницу, и горло сжалось при виде первой фотографии. Грудная клетка мужчины – Эли, – раскрытая металлическими зажимами, обнажая ребра, легкие, сердце.
Каждый студент-медик делал вскрытия. Эли провел дюжину еще за первый год обучения, снимал и разрезал кожу маленьких животных, чтобы исследовать органы. Фотографии в черной папке напомнили ему об этом. Вот только Эли был жив.
Сама боль прошла, но воспоминания о ней запечатлелись в нервах, эхом отразились в костях.
Эли хотел смести файл со стола, разорвать его на куски, но знал, что за ним следят – он заметил камеры на потолке, вообразил, как Стелл сейчас стоит в какой-то комнате управления и самодовольно за ним наблюдает. Поэтому Эли остался за столом и перебирал каждую страницу ужасной папки, изучал каждую фотографию, каждую диаграмму, каждую нацарапанную заметку, каждый аспект пыток, изложенный в сухих деталях, запоминая черную папку, чтобы никогда больше не пришлось смотреть на нее снова.
