Эли ощетинился. Ему нужно увидеть Стелла, нужно посмотреть ему в глаза, спросить, как он мог так сглупить, как мог не сжечь тело.
Эли оглянулся, ища что-то, что могло бы привлечь внимание директора.
Но все было прикручено к полу и стенам. За исключением, конечно, самого Эли. Он ударил кулаком в стену из стекловолокна.
Низкий гул известил о включении тока.
– Заключенный, назад, – приказал бесплотный голос.
Эли не послушался. Он ударил стекловолокно во второй раз. Тревога сработала, и через мгновение вспышка электричества взорвала руку Эли, заставила его отшатнуться, пульс сбился, но потом успокоился. Эли пошел к стене в третий раз, но, прежде чем занес кулак, огни погасли, и все погрузилось во тьму.
Сенсорная депривация была такой внезапной, а тьма такой абсолютной, что Эли показалось, будто он падает. Он потянулся, ища опору, споткнулся, несколько секунд искал металлический стул, наконец сел и стал ждать.
Почему ты не сжег тело?
Почему ты…
Но пока Эли сидел в темноте, снова и снова размышляя над вопросом, он почувствовал эту невидимую руку, ту, которая так долго была проводником и теперь тянула его назад. Если Эли отдаст Виктора Стеллу, его возьмут живым. Поместят в камеру. Нет. Эли не мог – не мог – разрешить эти полумеры. Виктор был слишком опасен, его нужно убить, а Стелл уже однажды потерпел неудачу.
Эли не доверил бы ему задачу во второй раз.
Свет зажегся, дальняя стена стала прозрачной, и ворвался директор, одетый в специально сшитый черный костюм, с ослабленным галстуком на шее.
– Какого хрена? – потребовал Стелл. – Тебе лучше рассказать мне что-то офигительное после такой истерики.
Эли запнулся на секунду, затем выпрямился.
– На самом деле, – холодно сказал он, – я зашел в тупик.
И даже не солгал.
Подозрение мелькнуло на лице Стелла.
– Это удивительно, учитывая, как ты провел последнюю неделю. Казалось, ты делаешь успехи.
Эли внутренне выругался. Он был так ошеломлен своим открытием, так жаждал столкновения и так поразился собственному отречению, что не подумал о последствиях. Разрыв шаблона.
– Что-то пошло не так? – нажал Стелл.
– Нет, – ответил Эли. – У меня просто больше не осталось потенциальных кандидатов.
– Тогда какого хрена ты меня звал? – взорвался директор.
Эли ошибся. Он не был склонен к ошибкам, кроме того, что касалось Виктора Вейла. Виктор всегда обладал нервирующей способностью проникать под кожу Эли, отвлекать внимание. И теперь Эли нужно было сбить с толку Стелла, найти способ перенаправить его внимание, превратить подозрение в… что-то попроще. Гнев – это подходящая эмоция.
– Полагаю, – сказал Эли, придав голосу как можно больше язвительности, – я хотел посмотреть, что ты будешь делать. Теперь я знаю.
Стелл уставился на него, открыв рот от удивления. А потом, как и ожидалось, пришел в ярость.
– Хочешь обратно в лабораторию?
– Эта угроза начинает утомлять.
Стелл отстранился словно от удара.
– Да? – мрачно переспросил он. – Позволь мне освежить твою память.
Эли напрягся, когда Стелл поднес ко рту свои наручные часы и отдал команду, слишком тихо, чтобы разобрать хоть слово.
– Подожди, – начал Эли, но его голос был прерван металлическим скрежетом над головой. Четыре небольших разбрызгивателя появились на потолке в передней части камеры. Хлынула ледяная вода, пропитывая одежду насквозь.
Эли попятился, но голос Стелла заставил его остановиться:
– Не смей отступать.
Эли стоял на своем.
– Отлично. – Он посмотрел на свои руки, затем на Стелла. – Я не растаю.
– Я знаю, – мрачно сказал директор.
Эли едва уловил гул за шумом воды. Он слишком поздно понял, что происходит, шагнул к стекловолокну, но тут его настиг ток.
Он был повсюду. Разрывал ноги, пронзал грудь, сжигал каждый нерв. Эли рухнул на четвереньки, пока электричество терзало его сквозь воду. Достаточно вольт, чтобы убить небольшого зверя, но благодаря регенерации Эли оставался в сознании, так и застыв под действием электрического тока.
Сквозь зубы вырвался низкий животный звук.
Стелл повернулся и ушел, почти пренебрежительно махнув напоследок. Стена стала сплошной, белой, и через несколько секунд ужасный поток наконец иссяк. Эли рухнул на бок на скользком полу, разбрызгиватели замедлились и остановились.
Он перевернулся на спину, грудь тяжело вздымалась.
Эли медленно встал и подошел к столу, сел на стул перед компьютером. Раз система была объединена со Стеллом, директор мог вытащить все, он умел читать строки, если не между строк.
Эли начал кидать запросы о других смертях, других причинах, других выводах. Он не мог стереть поиск, который привел его к Адаму Портеру, этому недостающему звену, но мог не дать Стеллу проследовать за собственными мыслями Эли. С каждым последующим запросом он истончал нить, уводил прочь от курса. В надежде, что это примут за разочарование от собственной неудачи, за острую необходимость найти правду.
Но пока пальцы летали над клавиатурой, создавая запутанную паутину ложных выводов и тупиков, мысли слились в единый, гладкий поток.
Эли приберег Виктора для себя.
XXIV
Четыре недели назад
ЭОН
Эли провел большую часть часа, слушая болтовню Стелла о его новой цели. Марсела Рене Риггинс, жена мафиози, стала убийцей. Пока директор говорил, Эли пролистал страницы в файле, отложил газетную вырезку и предысторию, составленную ЭОН, и вместо этого сосредоточился на кадрах с места преступления из больницы – кровати со ржавым поручнем, распавшихся простынях и многим другим. Более всего поражала дыра в стене палаты.
– …почти умерла в огне, похоже, сжигает все – и всех, кого может достать…
– Она их не сжигает, – перебил Эли, просматривая фотографии.
– Судя по кучам пепла – как раз наоборот.
Эли провел пальцем по дыре в стене, затем перешел к снимкам с места преступления на кухне. Он встал и прижал фото к стекловолокну.
– Видишь это? Края бриллианта?
Стелл прищурился.
– Они грязные. Неудивительно, учитывая, что он лежит в куче человеческих останков.
– Это не грязь, – сказал Эли. – Это графит.
– Не понял.
Да уж очевидно.
– Марсела не сжигает вещи. Она их разрушает. Если бы она использовала тепло, ее можно было бы нейтрализовать сильным холодом. Но с такой способностью к коррозии… тебе лучше ее убить.
