Во рту у Джонатана пересохло.
У них были силы, вроде его сияния. Но сияние было даром. Проклятием. Его проклятием. Здесь, в этом аду, не должно было быть других.
– Чего ты хочешь? – спросил он едва слышно.
– А вот об этом, – сказала красавица, – я как раз хотела спросить тебя.
Джонатан уставился в свой коктейль. Он хотел вернуть свою жизнь. Но у него больше не было жизни. Он хотел смерти, но и в этом ему было отказано.
Той ночью, когда все люди Капрезе были мертвы, а Джонатан – нет, когда в комнате стало тихо и темно, а мир опустел, он приставил пистолет к голове и нажал на курок. Это должно было стать концом. Но не стало, потому что упрямое сияние снова появилось. Джонатан невольно подумал о Клэр, как она взбесилась бы на мужа за этот выстрел. Захотелось снова обдолбаться, уплыть в море дурмана.
Но свет ему бы не позволил.
Джонатан сказал себе, что больше не будет пытаться.
Он не подведет ее.
Но этот свет походил на совершенно новый вид наркотиков. Страшное напоминание, что он еще жив.
Джун хмурилась, будто могла читать мысли Джонатана. Но Марсела улыбнулась.
– Зачем сидеть, дуясь, – сказала она, – когда ты можешь навредить людям, которые тебя обижают?
Но он причинил им боль – убил людей, которые убили Клэр, и тех, кто пришел за ним, и всех остальных, кого послал Капрезе. Всех, кроме…
– Капрезе, – пробормотал Джонатан.
Не потому ли свет не давал ему покоя?
Поэтому он не мог добраться до Клэр?
– Я могу тебе помочь до него добраться, – сказала Марсела. Она наклонилась достаточно близко, чтобы он ощутил запах ее парфюма. – Я немного слышала о твоем таланте, но мне бы хотелось узнать больше. – Она положила пальцы на его руку. Простой жест, почти добрый, до тех пор пока ее ладонь не вспыхнула красным. Свет мелькнул на его коже, и она отстранилась, рассматривая пальцы. – Хм, – сказала Марсела, как будто не пыталась секунду назад его погубить. – Как ты это делаешь?
– Я ничего не делаю, – с горечью ответил Джонатан. – Просто так происходит. Кто-то пытается причинить мне боль – черт, я пытаюсь причинить себе боль, – и оно появляется. Прикрывает меня.
– Ну и хулиган же ты, – сказала Джун, откидываясь на стойку.
Марсела издала недовольный звук.
– Я не понимаю, чем мне это поможет.
Джонатан уставился в свой стакан.
– Я могу этим делиться.
Голубые глаза Марселы сузились:
– То есть?
Джонатан покачал головой. Вот как свет над ним насмехался. Откуда Джонатан знал, что это не подарок, а проклятие, мелкая рана, такая, что не убьет, но болеть будет. Он просто хотел защитить Клэр и потерпел неудачу. А теперь, когда наконец мог, было уже слишком поздно. Она ушла.
– Джонатан, – нажал Марсела.
– Я могу защитить кого-то еще, – признался он, – пока их вижу.
Марсела улыбнулась. Это была ослепительная улыбка, которая заставляла улыбаться в ответ, даже когда веселиться было нечему.
– Ну, в таком случае, – сказала она, – давай поговорим о мести.
XII
Три недели назад
Где-то в окрестностях Брентэвена
Шаги Виктора зашуршали в подлеске.
Почти стемнело, небо окрасили сизые тени. Время от времени тишину разрывал далекий звук выстрелов: то охотники в заповеднике выслеживали добычу до того, как погасли последние лучи света.
Виктор тоже охотился. Он шел за крупным мужчиной в оранжевой майке, яркий цвет бросался в глаза среди окружающей зелени и серых пятен. Деревья были редкими, со всех сторон их окружали поля. В нескольких милях к югу стояла небольшая хижина.
Несмотря на яркую одежду, Иэна Кэмпбелла было трудно найти.
После несчастного случая он исчез с радаров, почти так же, как если бы умер.
Почти.
Но в наше время невозможно не оставить следов.
Митчу потребовались месяцы, чтобы отследить этого конкретного ЭО. Но он сделал это. Потому что знал, так же как Виктор знал, что у них заканчивались варианты.
Стопка бумаги сократилась до нескольких листов, и по мере того, как количество кандидатов уменьшалось, продолжительность смертей Виктора росла, секунды прибавлялись, угрожая переступить смертоносный порог, официально установленную медиками точку невозврата.
Мягкий блеющий звук предупредил Виктора о вероятном объекте внимания Кэмпбелла.
В кустах лежал раненый олень, его бок был иссечен картечью. Пока Виктор наблюдал из тени ближайшего дерева, Кэмпбелл присел над несчастным животным, что-то мягко бормоча, и положил ему руку на бок.
Картечь вышла через мышцы и кожу и скатилась по шкуре в траву.
У Виктора перехватило дыхание.
Он так привык к разочарованию – выслеживать одного ЭО за другим, лишь чтобы узнать, мол, их силы несовместимы или, того хуже, бесполезны, – что был застигнут врасплох проявлением таланта Кэмпбелла. Осознанием того, что наконец нашел кого-то, кто мог бы помочь.
Олень поднялся на неверных ногах, а затем, невредимый, пошел сквозь деревья.
Кэмпбелл смотрел ему вслед. Виктор наблюдал за Кэмпбеллом.
– Разве это доброта, – спросил Виктор, нарушив тишину, – отправлять добычу обратно в мир, где ее снова застрелят?
Кэмпбелл, к его чести, не вздрогнул. Он выпрямился и вытер ладони о джинсы.
– С охотниками ничего не поделаешь, – сказал Кэмпбелл. – Но я никогда не мог пройти мимо страдающего от боли существа.
Виктор засмеялся, невесело, глухо.
– Тогда тебя не станут терзать угрызения совести за помощь мне.
Лицо Кэмпбелла посуровело.
– Животные невинны, – заметил он. – Люди же другое дело. Большинство, как я обнаружил, не заслуживают помощи.
Виктор ощетинился – так мог бы сказать Эли. Его пальцы дернулись, воздух начал гудеть, но Кэмпбелл удивил его, шагнув вперед, а не в сторону.
– Как тебе больно? – спросил он.
Виктор колебался, не зная, что сказать на такой простой вопрос с таким сложным ответом. В конце концов он сказал:
– Смертельно.
Кэмпбелл посмотрел долгим оценивающим взглядом.
– Хорошо, – сказал он. – Я сделаю, что могу.
Сердце Виктора запнулось, но не от приступа, а от надежды. С ним так редко это случалось, что он уже и забыл, каково это. Уже готовился применить силу.
– Есть пределы, – продолжил Кэмпбелл. – Я не могу остановить природу. Не могу изменить ее течение. Не могу исправить смерть, но могу залечить насилие.
