Виктор сделал несколько глубоких вдохов, но, когда попытался заговорить, ничего не вышло. Тени были пустотой, поглощающей не только цвет и свет, но и звук.
Лицо Доминика было мрачной маской в футе от его собственного, затем Дом сжал рукав Виктора и мотнул головой в безмолвной команде.
Иди за мной.
XIV
Последний вечер
Пересечение Первой и Уайт
Марсела снова решила надеть золото.
С той памятной ночи на крыше «Националь» она прошла долгий путь, потеряв не только своего мужа, но и роскошный декаданс первого платья, предпочтя ему блеск шелковистого белого золота. Оно облипало тело, словно жидкий металл, поднимаясь к шее, выгибаясь между лопатками, обнимая талию.
За мою красавицу жену.
При определенном освещении молочная ткань казалась второй кожей, мягкое мерцание соприкасалось с голой плотью, превращая ее в золото.
Какой смысл иметь красивые вещи, если нельзя ими похвастать?
Марсела убрала за одно ухо черную прядь, любуясь сиянием серьги на мочке. Браслет обвивал одно запястье. Ногти были накрашены ему в тон.
Если бы красота была преступлением…
Сетка из белых золотых бус, словно полоса звезд на ее волосах.
Ты уже повесил на нее ярлык «руками не трогать»?
Ее каблуки, тонкие, как лезвия, и такие же острые.
Моя жена, специалист по бизнесу.
Единственные капли цвета – ее синие глаза и яркие, порочно-красные губы.
Ты же не хочешь устраивать сцену.
Ее рука скользнула к зеркалу.
Я всегда считал, что ты наглая сука.
Стекло посеребрилось от прикосновения Марселы, по нему поползли черные пятна, как будто оно окислилось. Эрозия распространялась, пока не поглотила золотое платье, голубые глаза и красные губы в идеальной улыбке.
Джонатан стоял у стены, возился с пистолетом, доставал и вставлял обратно обойму, как Маркус щелкал ручкой, если нервничал.
Щелк-щелк. Щелк-щелк. Щелк-щелк.
– Прекрати это, – приказала она, поворачиваясь к нему. – Как я выгляжу?
Джонатан долго и пристально смотрел на нее.
– Опасно.
Марсела улыбнулась.
– Помоги застегнуться.
Он сунул пистолет обратно в кобуру.
– Но в платье нет молнии.
Марсела указала на туфли. Он подошел, присел, и она подняла ногу ему на колено.
– Что бы сегодня ни происходило, – сказала Марсела, беря его за подбородок, – не спускай с меня глаз.
* * *
Сидни очнулась в пустой ванне.
Она лежала на боку, завернутая в большое одеяло, и на секунду не поняла, где она. А потом с трудом, но вспомнила.
Кингсли. Джун. Отель и чашка слишком сладкого какао.
Сидни поднялась на ноги. Голова раскалывалась от того, что Джун подсыпала в напиток, и Сидни порадовалась, что не выпила больше. Она вылезла из ванны и попробовала открыть дверь, но ручка повернулась всего на пару дюймов.
Сидни постучала, а затем загрохотала кулаком по двери. Попыталась выбить ее плечом и почувствовала сопротивление не замка, а предмета, прижатого с другой стороны. Сидни обернулась, осматривая маленькую комнату без окон, и увидела записку на раковине.
Я объясню, когда все закончится. Просто поверь мне.
Сидни чувствовала, что дрожит не от страха, а от злости. Доверять? Джун накачала ее наркотиками. Заперла в ванной комнате отеля. Сид думала, что Джун другая, что она видит в Сидни друга, сестру, равную. Но, несмотря на все эти разговоры о доверии, вместо того, чтобы позволить Сидни самой сделать выбор, Джун решила за нее.
Надо убираться отсюда.
Надо найти Виктора и спасти Митча.
Она поискала свой телефон, но вспомнила, что оставила его на кофейном столике. Сунув руки в бомбер, Сидни почувствовала маленькую металлическую банку с костями Серены в одном кармане и холодную сталь пистолета – в другом. Джун, очевидно, не догадалась ее обыскать. После всего она по-прежнему относилась к Сидни как к наивному ребенку.
Сид вытащила пистолет, нацелилась на ручку двери, затем передумала и перевела ствол в сторону петель на другой стороне.
Выстрел оглушительным эхом прогремел по плитке и мрамору, твердые поверхности отражали звук так, что уши заболели.
Сидни выстрелила еще дважды, а потом снова навалилась на дверь. Петли поддались, створ распахнулся.
Сидни была свободна.
XV
Последний вечер
ЭОН
Белые коридоры представляли собой странную картину.
Солдаты на коленях по углам, застывшие на полпути. Женщина в огне, пламя лижет пытающихся подойти охранников. Мужчина на коленях на земле, ему выворачивают руки. Облака газа в красных бликах аварийного освещения.
Виктор и Дом пробирались прочь из ЭОН. Медленно, мучительно медленно, воздух тянулся, словно вода, и Виктор держал рукав Дома, как слепой, – и в некотором смысле он был слеп, слеп к пути через лабиринт.
А потом Доминик упал.
Не было никакого предупреждения. Он даже не спотыкался.
Просто опустился на пол.
Виктор тоже встал на колени – или так, или отпустить помощника, – но когда Дом откинулся к стене, Виктор увидел переднюю часть его формы, черную на черном, но блестящую от влаги.
Пули проделали рваные аккуратные отверстия размером с монету.
Перестрелка в зале. Тот короткий миг, когда Дом вырвался из тени, и прежде, чем он оттащил их назад…
– Ты дурак, – беззвучно пробормотал Виктор.
Он прижал руку к ране, чувствуя, что рубашка пропитана кровью. Как Доминик так долго продержался на ногах, Виктор не знал.
Дом вздрогнул, словно от холода, поэтому Виктор взял его нервы и сказал:
– Вставай.
Но Доминик не мог его слышать.
– Вставай, – произнес он снова.
Доминик попытался приподняться на пару сантиметров, только чтобы снова упасть на пол. Губы шевельнулись, слова пропали, но Виктор понял.
Прости.
– Прости, – повторил бывший солдат, и Виктор понял, что на этот раз слышит голос Доминика. Тени рассыпались вокруг них, цвет и жизнь проникали сквозь трещины. Виктор напрягся, крепче сжал руку Доминика. Но это не его собственные руки дрогнули.
А руки Дома.
– Держись, – приказал Виктор, но голова Доминика повисла, и бесцветное, беззвучное пространство между временем снова превратилось в хаос и шум, газ и огонь.
