* * *
Виктор взлетел вверх по лестнице и вышел в гараж, стальная дверь ухнула за ним. Плечо все еще кровоточило, оставляя на бетоне заметный след. Кроме того, жужжание распространилось на конечности, тон пронзительно скулил в голове. У него заканчивалось время.
Он осмотрел гараж – возьмет Эли машину или отправится пешком? Там не было пустых мест, не здесь, на уровне улицы, а шансы, что Эли потратит драгоценные секунды на верхние этажи, были невелики.
Значит, пешком.
Он направился к выходу и увидел на земле прислоненного к кабине охранника. Он был раздет до шорт и носков. Виктор прошел мимо и вышел на боковую улицу.
Было слишком много переулков, слишком много путей для Эли, и каждый раз, когда Виктор ошибался, это только увеличивало преимущество соперника.
Что-то мерцало на земле поблизости, и Виктор опустился на колени, чтобы рассмотреть. Дротик с транквилизатором.
Он поднял глаза и заметил пару камер наблюдения высоко над головой.
Виктор охлопал карманы украденного пальто и с облегчением обнаружил мобильный телефон. Он набрал номер Митча, надеясь, что здоровяк его не послушался.
Один гудок, второй, третий, а затем Митч поднял трубку:
– Здание суда рушится! Что, черт возьми, происходит?
– Где ты? – спросил Виктор.
Минутное колебание.
– Примерно в двух кварталах.
Как приятно слышать.
– Я так и не нашел Сид.
– Ну раз уж ты здесь, – сказал Виктор, глядя на камеры, – взломай мне кое-что.
* * *
Стелл стиснул зубы, когда Хольц и Бриггс помогли освободить его ногу из-под обломков.
Он знал, что что-то сломал, но ему повезло. Тело Самсона было похоронено где-то под руинами, проглоченное вместе с более чем половиной пола здания суда. Остальная часть здания выглядела не очень надежно.
– Еще одна машина «Скорой помощи» уже в пути, – сказал Бриггс сквозь шум приближающихся сирен.
Хольц держал толпу в стороне и делал все возможное, чтобы минимизировать потери среди гражданского населения во время инцидента. Но теперь быстро прибывали аварийные бригады, а зеваки на улице были слишком любопытны, слишком привыкли требовать ответы, объяснения, сообщения о жертвах.
Голова Стелла раскалывалась, но у него было всего несколько минут, чтобы оценить произошедшее.
Тело Марселы Морган лежало далеко внизу на обломках мрамора, свидетельстве ее разрушительной силы.
На самом дальнем краю разрушенного пола лежал второй ЭО – Джонатан, его рука висела над краем пропасти, как у тряпичной куклы.
Но никаких признаков Джун.
Или Виктора.
Или Эли.
– Включить трекеры.
– Я уже включила, – мрачно сказала Бриггс.
Она держала в одной руке пальто Эли. В другой – пять маленьких устройств слежения.
Тяжесть опустилась в животе Стелла.
– Того хуже, – сказал Хольц, показывая ржавые остатки ошейника Эли, сломанные, бесполезные.
Стелл выбил осколки из руки Хольца, и они упали на разрушенный пол.
– Поднимайте всех, кто у нас есть, – приказал он. – И найдите Кардейла.
XX
Последняя ночь
Локация неизвестна
Первое, что заметил Эли, – запах.
Антисептический запах лаборатории, но под ним что-то тошнотворно-сладкое. Как гниль. Или хлороформ. Его другие чувства очнулись, отметили слишком яркий свет. Тусклая сталь. Голова была ватной, мысли тягучими. Эли не помнил, каково быть пьяным – прошло так много времени с тех пор, как что-то на него влияло, – но подумал, что похмелье приятнее. А вот пересохший рот, стук в голове, рвотные позывы – нет.
Он попытался сесть.
Не удалось.
Он лежал на пластиковом листе сверху ящика, его запястья были привязаны к деревянным планкам внизу. Ремень зажимал ему рот, фиксируя голову. Эли пытался нащупать хоть что-нибудь, но находил только пластик.
– Не так красиво, как в моей прежней лаборатории, знаю, – сказал Хэверти. – Но сойдет. Вынужденные меры и все такое. – Доктор исчез из поля зрения Эли, но не переставал говорить. – У меня все еще остались друзья в ЭОН, вы знаете, когда они сказали мне, что вас освободили… ну, я не знаю, верите ли вы в судьбу, мистер Кардейл, – инструменты звякнули о металлический поднос, – но, конечно, вы способны увидеть поэзию в нашем воссоединении. В конце концов, вы причина моего прорыва. Справедливо, что теперь вы и будете моим первым настоящим испытуемым.
В поле зрения Эли появился Хэверти, держа шприц в руках. Внутри танцевала та самая ярко-синяя жидкость.
– Это, – сказал он, – как вы уже догадались, подавитель силы.
Хэверти поднес лезвие к груди Эли и надавил. Кожа разошлась, полилась кровь, но, когда Хэверти вытащил нож, Эли продолжал кровоточить. Боль осталась, тупое биение, пока Эли не почувствовал, как рана снова медленно затягивается.
– Ах, понятно, – размышлял Хэверти. – Я решил начать с низкой дозы. Дал последнему субъекту слишком много, слишком быстро, и он просто… развалился. Видите, вот почему вы идеальный кандидат для такого рода испытаний. – Хэверти взял шприц. – И всегда им были. – Он вонзил иглу в шею Эли.
Это больно, как холодная вода по венам.
Но самым странным было не ощущение боли. Это была искра памяти – ванна, наполненная льдом. Бледные пальцы, скользящие по холодной воде. Музыка по радио.
Виктор Вейл стоит у раковины.
Ты готов?
– А теперь, – сказал Хэверти, таща Эли обратно в настоящее, – давайте попробуем еще раз.
XXI
Последняя ночь
Складской район
Виктор остановился возле неприметного серого здания. Это было хранилище. Двухэтажная коробка с климат-контролем, с камерами размером с комнату, где люди оставляли мебель, предметы искусства или коробки со старой одеждой. Именно столько информации Митч смог раздобыть для Виктора. Но этого было достаточно.
По словам Митча, там был еще один человек. В очках и в белом пальто. Эли потерял сознание, и мужчина его утащил.
Эти слова не имели смысла. В ночь преображения Эли Виктор наблюдал, как тот пытался напиться до ступора. Но даже не захмелел.
После смерти ничто не могло его отрубить.
Виктор пробирался сквозь решетку первого этажа, ища дверь без замка. Плечо прекратило кровоточить, но все еще болело – он не ослаблял боль, нуждался во всех чувствах, особенно из-за накопления заряда в конечностях, тот вот-вот угрожал пролиться.
Из контейнера слева донесся незнакомый мужской голос. Виктор опустился на колени, подцепил основание стальной двери, а голос все продолжал непринужденно болтать. Виктор поднял дверь на один фут, два, затаив дыхание, готовясь к неизбежному скрипу или лязгу. Но голос не замолкал, его хозяин ничего не замечал.
