– Помни, кто ты! И не давай им там спуску! – добавил Ваня, глядя ему в глаза. А потом отскочил назад, извлекая клинок.
Борис Васильевич пару секунд постоял, а потом рухнул на землю. Несколько раз вздрогнул. И затих. Ваня ему поклонился. А потом в гробовой тишине пошел в выбитые ворота.
Он не смотрел по сторонам, но все его воины молча опустились на колено. Итальянцы, которым слова княжича переводил Джан Батиста, просто молчали, потрясенные до глубины души услышанным. И увиденным. Ибо Ваня дрался хорошо. Очень хорошо. И разделал как ребенка воина крупнее, старше и опытнее. Во всяком случае, так выглядело на первый взгляд.
Внутри Кремля воины, что служили Борису Васильевичу, также становились на колено. Разве что хан устоял на ногах, хотя и пошатнулся, когда Ваня подошел и посмотрел ему прямо в глаза.
– Убьешь? – тихо спросил Ахмат.
– Ты предавал меня? Ты предавал моего отца?
– Нет. Я воевал против тебя и твоего отца.
– Враг – не предатель. Хороший враг, что верный друг – никогда не подведет, – сказал мрачно Ваня и пошел дальше. Ахмат же, чуть помедлив, крикнул ему в спину:
– Твой отец жив!
Эта новость поразила княжича словно молния. Ваня замер и медленно обернулся. Встретился взглядом с ханом. Тот кивнул, подтверждая свои слова. И завертелось. Полчаса не прошло, как изрядно исхудавшего и измученного Ивана III свет Васильевича вытащили из «холодной». Привели в хоть сколь-либо надлежащий вид и вывели в люди. Чтобы все увидели – он жив.
Великий князь от резкого изменения своего положения был потрясен и раздавлен. Еще час назад он был пленник, сидящий в темноте подвала. А тут – и освобождение, и посольство великое, и не только восстановление статуса, но и его повышение. Ведь легат Папы Римского зачитал прилюдно послание, подтвердив все права Ивана Васильевича на титул короля Руси.
Легат завершил чтение письма. Иван Фрязин – его перевод. Ваня же вышел вперед и громко произнес:
– Да здравствует король!
А потом опустился на колено перед отцом. Следом за ним последовали его воины. Бояре и ратники городового полка. Купцы и прочие присутствующие. Даже гости из Италии, все прекрасно понявшие, поддержали торжественность момента своими здравницами.
Иван III свет Васильевич же смотрел на происходящее неверящим взглядом. И по его щекам текли слезы… редкие, скупые, слезы… А Элеонора Арагонская, поглядев на своего будущего мужа, представшего в весьма непрезентабельном виде, задумчиво уставилась на его сына. И очень непростой был этот взгляд. Нет. В нем не было злобы или раздражения. Отнюдь. Когда же Ваня, почувствовав столь пристальный интерес к своей персоне, посмотрел на девушку, она улыбнулась, стараясь выдавить из себя как можно больше страсти и соблазнительности. От чего новоиспеченный королевич вздрогнул и побледнел, понимая, что снова вляпался…
Эпилог
1472 год, 3 сентября, Москва
Ваня стоял у постели отца и мрачно смотрел на него. Он был слаб. Очень слаб. Продолжительное сидение в холодном подвале на самом скудном рационе крайне негативно сказалось на его здоровье. Он едва дышал, и было ясно – остались последние дни, если не часы его жизни.
Тяжело вздохнув, королевич вышел в соседние покои, где, найдя Элеонору, увлек ее для приватной беседы. Ее компаньонка попыталась противиться, но Ваня на нее так глянул, что девушка притихла, усиленно маскируясь под ветошь.
– Ваше Величество, – с легкой дерзостью в голосе произнесла Элеонора, – вы понимаете, что позорите меня? Уединяться с невестой своего отца – очень опрометчиво. – Сказала, а у самой бесята в глазах скакали.
– У отца воспаление легких и сильное ослабление организма из-за долгого пребывания в холодном подвале. Он и три дня назад едва на ногах стоял. Если бы я не знал этого, то заподозрил бы вас в его отравлении, – ответил Ваня на латыни – единственном доступном им языке общения. Тем более что сам королевич знал его замечательно.
– Меня? – переспросила Элеонора, побледнев.
– Да, я юн. Но у меня уже довольно богатый жизненный опыт. Ваш взгляд три дня назад вас выдал с головой.
– Это всего лишь взгляд… – растерянно произнесла принцесса. – Я вам так не нравлюсь?
– Вы мне нравитесь. И, скорее всего, довольно скоро мы станем мужем и женой. Отец слишком плох. Я не стану заставлять вас венчаться с умирающим. Возможно, я слишком резок, но не жесток. Поэтому хочу, чтобы вы очень ясно и точно поняли одну вещь – любая попытка отравления или убийства кого бы то ни было возможна только после моего разрешения. Вам это ясно?
– Почему вы столь невысокого обо мне мнения?
– Элеонора, прошу, не нужно ломаться. Мы оба прекрасно знаем, что власть – это кровь. Да и о том, какие нравы царят в Италии, я наслышан. Если описывать их образно, то я бы остановился на трех словах: кровь, интриги и вино. Ну и, пожалуй, яд. Много яда. Не скажу, что я это осуждаю, но – я повторяю – любые подобные дела только с моего одобрения.
– Иначе что? – прищурив глаза, спросила Элеонора.
– Иначе я вас убью. Мне нужна умная и ловкая, но соратница в супруги, а не безумная, истеричная тварь. Надеюсь, мы поняли друг друга? – повел бровью Ваня.
– Вполне, – томным голосом произнесла Элеонора и, несколько мгновений пожевав губы, подалась вперед, впившись поцелуем в парня. Хорошим, опытным поцелуем. Видимо, думая, что производит нужный ей эффект. Все-таки она была старше, а перед ней находился юный, неоперившийся пацан, и девушка явно рассчитывала подмять его на незнакомом ему поприще. Однако растерянность эта у Вани продлилась недолго. И Ваня ответил. Очень неплохо ответил, благо в прошлой жизни опыт у него имелся.
Элеонора от неожиданности отшатнулась с округленными от удивления глазами. Чего-чего, а такой реакции она не ожидала. Королевич же усмехнулся, оправил свою одежду и вышел к людям, оставив принцессу ну в очень задумчивом состоянии…
Приложение
Градация населенных пунктов в средневековой Руси
Разделение шло по трем маркерам: население, укрепление и церковь. Деревни до «взлета на холмы» находились строго вдоль рек и насчитывали по 2–3 «дыма», то есть дома. Совокупно там проживало в среднем 10–15 человек, максимум до 20–25. После «взлета на холмы» часть деревень переместилась на водоразделы (холмы), что укрупнило часть из них до 4–5 «дымов». Но все равно населения там было довольно мало, в среднем около 20–30 человек. Редко больше. Деревни не имели ни укреплений, ни церкви. И да – хуторов в современном понимании не было.
Усадьба представляла собой крошечное укрепленное поселение, как правило, находящее под рукой того или иного аристократа или купца. По численности населения было полностью сопоставимо с деревней. Церкви не имело. Усадьбы (как укрепленные поселения) были совсем не у всех купцов или мелких аристократов. Это был признак определенной зажиточности и статуса. Городом купец или служилый человек владеть не мог, а вот усадьбой – без проблем, и не одной, чем и пользовался. Позже, в XVI–XVII веках, произошел постепенный выход укрепленных усадеб из практики.
