В перечень мук, которые претерпел наш народ, следовало бы включить обязательное школьное чтение.
Станислав Ежи Лец
Те «житейские понятия», которыми он пользуется, – это для него что-то вроде игрушки, которую можно повернуть то так, то эдак, поставить то туда, то вот сюда. Ребенок играет с понятиями, а не руководствуется ими. Более того, просто неспособен руководствоваться ими. И в этом смысле анекдот про девочку, которая, глядя на метель за окном, говорит: «Вот такое плохое лето!» – это совсем даже не анекдот.
Мы должны отдавать себе отчет в том, что наши дети совершенно иначе воспринимают слова, нежели мы с вами. Вы говорите ребенку, что он получит конфету при определенных условиях, например после того, как съест суп. Ребенок соглашается и тут же требует у вас конфету, даже не попытавшись выполнить поставленные перед ним задачи. Вы думаете, он валяет дурака? Нет, это мы валяем дурака, если думаем, что он валяет дурака.
Вполне возможно, когда вы сказали ему: «Только перед этим ты съешь суп», он «увидел внутри головы» этот самый суп и даже то, что он его съел. А потому вы только пошли к плите разогреть этот самый суп, а он уже находится «на выходе» из этой операции, с полным комплектом оговоренных с вами условий, то есть имеет полное право на конфету. Или, что тоже возможно, просто «обнулил» сказанные ему слова, ведь слова – это просто игра. Вот такое плохое лето, дай конфету!
Или вот еще один, хрестоматийный уже пример. Исследователь показывает ребенку пяти лет два одинаковых пластилиновых шарика: «Как ты думаешь, в одном шарике столько же пластилина, сколько в другом?» Мальчик смотрит на шарики, взвешивает их в руках и говорит: «Да, столько же». Исследователь уточняет – уверен ли мальчик в своих словах? Тот подтверждает.
«Хорошо, – говорит исследователь. – Теперь смотри: я беру один из этих шариков и раскатываю его в колбаску. Как ты думаешь, теперь в шарике столько же пластилина, сколько и в колбаске?» Глупый вопрос, правда? Конечно, столько же! Но в этом возрасте ребенок говорит: «Нет, в колбаске его больше». И если вы поинтересуетесь у него, почему так, он, не задумываясь, ответит: «Ты же видишь, она больше шара! Значит, пластилина в ней больше».
Дальше можно проделать обратный опыт… Берем колбаску и превращаем ее обратно в шар. Снова спрашиваем ребенка, как он думает, поровну ли теперь пластилина в двух шарах? И теперь он с той же непоколебимой уверенностью ответит нам: «Ну конечно! Теперь поровну!» И только к концу начального образования ребенок будет способен правильно и с пониманием сути дела ответить на вопрос: «Что тяжелее – килограмм ваты или килограмм железа?» А кажется, такой простой вопрос…
Говорят, что именно этот опыт с «шарами» и «колбаской» натолкнул небезызвестного нам уже Жана Пиаже на создание всей его будущей теории умственного развития детей. Так ли это или не так, мы уже теперь никогда не узнаем, но то, что способности детей пяти-шести лет к здравому рассуждению, как правило, слишком нами преувеличиваются, – совершенно очевидно. Ведь по сути что происходит?
Пятилетний ребенок понимает, что у вещи есть разные свойства, разные «признаки», но совместить их внутри головы он не может. Килограмм ваты легче килограмма железа. Ну а как иначе, ведь «вата» и «железо» ему понятнее, чем «килограмм»! И хотя он в целом к пяти-шести годам хорошо понимает, что килограмм – это килограмм, он склоняется в сторону того, что ему привычнее, роднее, очевиднее и нагляднее.
Способность выделять главный и ключевой признак вещи – это главная основа по-настоящему понятийного мышления. Но осваивать эту хитрую грамоту ребенок будет вплоть до десяти лет. Постепенно понятия в его голове будут приобретать все большую и большую твердость и устойчивость, перестанут видоизменяться под действием внешних факторов.
Возвращаясь к опыту Жана Пиаже с шариком и колбаской, можно сказать следующее: для возникновения в голове ребенка устойчивого и стабильного понятия он должен осознать, что два признака предмета, например форма и количество вещества, не зависят друг от друга. Колбаска может быть длиннее и выглядеть больше шарика, но это не значит, что они сделаны из разного количества пластилина. И это уже огромная, колоссальная победа, хотя до физики и законов Ньютона еще очень далеко…
Отцы и дети не должны дожидаться просьбы друг от друга, а должны предупредительно давать потребное друг другу, причем первенство принадлежит отцу.
Диоген
Какой важный вывод из всего этого нам следует сделать? Ребенок до восьми, а то и до десяти лет не обладает понятиями, на которые он бы мог по-настоящему опираться в своем мышлении. Они в каком-то смысле расплываются, проминаются, деструктурируются под действием новых вводных, ситуаций и внешних факторов. Он бы и рад следовать некой жесткой логике, некой последовательности, четкости суждений, выводов и решений, но это находится за гранью его способностей и возможностей.
Мы – родители – должны помнить, что одни и те же очевидные на первый взгляд вещи необходимо объяснять и показывать своему ребенку с разных сторон. Не рассчитывая, однако, что эти наши столь обстоятельные разъяснения сразу же приведут к тем результатам, которые уже буквально «видятся» нам в нашей голове. Терпение, мой друг, только терпение! Ну и доброжелательность, разумеется.
Примечание:
«Совсем не юные философы…»
Впрочем, раз уж у нас возникли такие сложности с определением понятия «понятие», то почему бы нам не обратиться с этим вопросом к господам-философам? Пусть они быстренько объяснят нам, что к чему и особенно про эти загадочные «сущностные признаки». В конце концов, «понятия» – это же их конек! План хороший, но должен вас заверить, что на этом пути нас ждет величайшее из всех возможных разочарований.
Помните замечательного древнегреческого философа Диогена? Того самого, что жил в бочке, воображал себя собакой и прославился своей ставшей уже крылатой фразой, сказанной солнцеподобному царю Александру: «Отойди, ты загораживаешь мне солнце!» Диоген жил, кстати сказать, в одно время и в одном городе с другим великим философом – Платоном. Тем самым, которого все мы знаем по выражению «платоническая любовь» и который прославился своей теорией идей (впрочем, об этом знают уже далеко не все).
Платон с Диогеном дружили, как кошка с собакой. Диоген постоянно критиковал Платона за его «абстрактные идеи», а Платон Диогена – за его «собачью жизнь» и желание все свести к банальной физиологии. Обо всем этом можно прочитать в книгах по философии. Но психолога заинтересует в этом бесконечном споре не столкновение философских позиций – кинизма и идеализма, а то, как эти замечательные мыслители управлялись с понятиями.
Начнем с небольшого примера. Платон говорил о том, чего нельзя проверить на опыте, то есть об абстракциях. Диоген же требовал «достоверности», то есть проверяемости суждений. Если оного не обнаруживалось, философ приходил в ярость.
