Примечание:
«Детская эмансипация…»
Понимаю, что само это словосочетание – «детская эмансипация» – звучит юмористически, но термин не мой. Так знаменитый «кризис трех лет» охарактеризовал автор этого без всякого преувеличения выдающегося открытия Лев Семенович Выготский.
Впрочем, ничего странного в этом словосочетании нет. Эмансипация, в переводе с латыни, – это освобождение от какой-либо зависимости. А то, что наш ребенок последовательно и неумолимо освобождается от нашей с вами – родительской – зависимости, – это, по-моему, совершенно понятно. Освобождается, и еще как! Причем, происходит это освобождение этапами, режут этот кошкин хвост кусочками – в три годика чуток оттяпают, потом в семь, в десять, четырнадцать…
В книге «Исправь свое детство» я уже рассказывал про этот кризис (куда без него, если речь о детях?), а потому здесь коснусь этой темы очень коротко. Кризис трех лет трудно не заметить, потому как ребенок начинает проявлять негативизм, упрямство и строптивость. На первый взгляд, во всех трех случаях речь идет об одном и том же, но это не совсем так.
Негативизм – это очень, так сказать, особенное отношение ребенка к собственному желанию. Чтобы пояснить этот феномен, Лев Семенович рассказывает такую историю из своей практики. Девочка в возрасте чуть больше трех лет находилась в клинике, где работал ученый. Узнав, что врачи время от времени совещаются, она захотела, чтобы ее взяли на такую конференцию. «Девочка собирается туда идти, – пишет Л. С. Выготский. – Я приглашаю девочку. Но так как я зову ее, она ни за что не идет. Она упирается изо всех сил. “Ну, тогда иди к себе”. Она не идет. “Ну, иди сюда”. Она не идет и сюда. Когда ее оставляют в покое, она начинает плакать. Ей обидно, что ее не взяли».
Думаю, многие родители узнали в поведении этой девочки своих собственных трех-, четырехлетних детей. Ребенок хочет чего-то, но не может этого сделать просто потому, что родители предложили ему делать именно это. Они – родители – как бы украли у него соответствующую идею. А он не хочет делать, как ему говорят, он хочет делать сам. Но как, если родители согласны? Получается же, что это уже не его желание, а желание его родителей.
И тут в детской голове случается катаклизм. Когда ребенок просто не хочет – это другое дело, такое случается и в два года, и в двадцать лет. Но вот такое – «хочу, но не могу, потому что они мне то же самое предложили» – это только в три года бывает, в момент, когда сознание ребенка созревает настолько, что он начинает понимать, в каких случаях надо говорить «я».
Ведь до трех лет дети называют себя в третьем лице: «Соня пошла», «Соня будет спать» и т. д. В три и дальше появляется: «я», «сама», «мне» и т. д. А это непросто, ведь это единственное личное слово каждого человека, только он сам может употребить его правильно. Я могу сказать о себе – «я», но я не могу сказать слово «я» за другого человека. И вот ребенок к этому созревает, а тут родители со своим: «пойдем туда», «сделай то»… А я?!
Вот и получается катастрофа из катастроф. Поэтому сюда же примыкает и упрямство «из принципа»: если я сказал, значит так оно и должно быть. Пацан сказал, пацан – сделал, пацан не сделал, пацан – умер. Как пишет Л. С. Выготский: «Ребенок связан своим первоначальным решением». И это не то упрямство настойчивости, которое мы будем видеть потом, в более старшем возрасте. Нет, сейчас это именно – «упрямство следования своему решению».
Ребенок пока мало чего понимает в этой жизни, а поэтому, отрекаясь от своего «я», от своего решения, он в каком-то смысле и по своему внутреннему ощущению теряет ту слабую, еще совершенно хилую личностную опору, которая только и начала в нем формироваться. И конечно, он всеми силами, всеми правдами и неправдами цепляется за это зыбкое, новое, необычное для него ощущение «я», «моего», «себя».
А потому и строптивость здесь тоже появляется. Она не от вредности, это протест супротив установленного порядка. Помните, как в мультике про маленького ослика, который хотел стать бабочкой? Кто-то там ему подсказал, что для этого надо все делать наоборот. Сказали ему родители сесть за стол, он садится на стол. Сказали – есть макароны, он давай их по комнате разбрасывать. Революционер – одним словом. Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…
Это, цитируя все того же Л. С. Выготского, «как бы бунт против авторитарного воспитания, это как бы протест ребенка, требующего самостоятельности, переросшего те нормы и формы опеки, которые сложились в раннем возрасте». Неслучайно именно в этом возрасте дети частенько с таким неописуемым удовольствием цитируют разные подслушанные ими скабрезности или некорректные выражения.
Думаете, они понимают, что говорят? Нет, разумеется. Просто они знают, что это против правил, вот и идет в ход эта «революционная риторика». Однако же родители, как правило, не особенно вдаются в подробности и не пытаются понять истинных причин произошедшего, а потому воспринимают подобный детский демарш как оскорбление своего личного, родительского достоинства и начинают ребенка прессовать.
Ну а ребенку как в такой ситуации действовать? Понятное дело, падать на пол и биться в истерике – это, как известно, единственно действенный метод. От бессилия. Умрем, но не сдадимся. В целом, здесь мы имеем налицо, я должен сказать, хорошее качество – борцовское. Только зачем родителям так усердствовать-то, провоцируя это самое борцовское качество в своем ребенке? Непонятно. Собственными же руками вынуждаем его с нами сражаться!
У вашего ребенка проблема – вот что нужно понять. Он, бедолага, только-только почувствовал свое «я» и хочет это свое ощущение сохранить, понять, осмыслить, применить к делу. Чего его за это наказывать? Что в этом неправильного? А, форма не устраивает? Ну так вы попробуйте другую придумать. Может, у вас лучше получится, нежели у матушки-природы. Только вот я почему-то сильно в этом сомневаюсь.
И что удивительно: тяжелее всего переживают этот кризис дети, которые воспитываются или в слишком строгих (тоталитарных, как говорят братья-психологи) семьях, или, напротив, в семьях слишком либеральных. Почему так? Да очень просто: в первом случае твое «я» постоянно фрустрируют, а во втором – его сложно выказать, потому как нет никакого «сопротивления среды», и это тоже плохо, а потому и там, и там дети страдают.
И не случайно я вспомнил об этом, когда мы говорим об эмоции гнева. Ну может ли, скажите мне, пожалуйста, эмансипация случиться без какого-либо проявления агрессии? Как вы себе это представляете – избавляться от зависимости и параллельно лучиться радостью и благорасположением?.. Глупость какая-то выходит, не может такого быть. Неизбежны сопротивление, напряжение, гнев, агрессия. Неизбежны!
