– Будет лучше, если вы не будете оставлять машину на холостом ходу. Не могли бы вы?..
Ответа не последовало. Странно. Он постучал еще раз.
– Эй!
Никто не ответил. Охрана. Его обязанность. Разве нет? Ульсен постучал в окно в третий раз, затем открыл дверь и увидел два пустых сиденья, окутанных серым дымом.
– Эй?
И тут он все увидел.
Что-то горело.
На заднем сиденье.
Маленький кукольный домик?
– Здесь есть кто-нибудь?
Тут Юнас Ульсен почувствовал страх. Темная вода. Он быстро высунул голову из машины, отошел на несколько шагов, пальцы нащупали клавиатуру на рации, прикрепленной к нагрудному карману.
– Центральный, это ЮУ, маршрут КГМ, я в Скаре, как слышите, прием?
Он еще дальше отошел от машины, чувствуя, как застучало сердце.
– Центральный? Это ЮУ. Вы меня слышите? Прием?
До этого он не видел, но теперь заметил. Маленькая щелка. Багажник. Не полностью закрыт.
Он не хотел, но избежать этого было нельзя.
Нет.
Юнас Ульсен видел свои руки со стороны, словно это не он открывал крышку багажника.
– Центральный? Вы?
В багажнике лежал молодой парень.
– Центральный?
С широко раскрытыми глазами.
– Эй?
Для него это было слишком.
Когда по рации наконец ответили, Юнас Ульсен уже был в обмороке.
31
Миа Крюгер проснулась от телефонного звонка и не смогла понять, как заснула. Она всю ночь вертелась на матрасе, несколько раз вставала. Перед глазами стояли фотографии Вивиан Берг. Хрупкое белое тело, наполовину закрытое темной водой. Отчаянные глаза Каролине Берг, океан горя, еще не достигший поверхности. Надпись на стене. Ужас в глазах Курта Ванга.
Пойдем, Миа, пойдем.
Картинки с ее сестрой, бегущей по полю.
Снова.
Их так давно уже не было, но вот они вернулись.
Она вошла в комнату, где лежали коробки. Подумала, не открыть ли одну из них.
Альбом Мии.
Посмотреть на бабушку. Обычно это помогало.
На ту, что выла на луну по ночам, и которую соседи называли ведьмой, но для Мии она была единственным нормальным человеком в этом безумном мире.
Ты же не слушаешь.
Саму себя.
Разве ты не собиралась в отпуск?
Ты знаешь, что нездорова, Миа?
Мрачные ночные мысли и тело, не перестающее дрожать. Наконец она подумала: «Лорри» ведь открыт до трех?
Два пива и стопка «Егеря», только чтобы заснуть?
Берлога трансвестита Чарли Бруна на Тейене ведь всегда открыта?
Пара таблеток, чтобы отдохнуть?
Очевидно, она справилась, сама не ведая как. Телефон на ночном столике показывал чуть за половину восьмого.
– Да?
– Ты проснулась?
Анетте Голи.
Опытный полицейский адвокат обладала моторчиком, каких Миа никогда ни у кого не видела, и казалось, что ей не нужен ни сон, ни еда, чтобы существовать.
– Теперь да, – зевнула Миа. – Что такое?
– Еще один, – коротко сказала Голи.
– Где? – спросила Миа, встала с кровати и заметила, что она в одежде.
Она оделась, да?
Чтобы сбежать к Чарли в Тейен?
Вот дерьмо.
– Маридален, – сказала Анетте. – В багажнике, кажется, еще одной угнанной машины.
– Девушка? – уточнила Миа, войдя в ванную.
– Нет. Молодой парень.
Она была там?
Нет, она осталась чиста.
С трудом, но она справилась.
– След от укола на груди.
Миа наскоро ополоснула лицо холодной водой. Почувствовала, как приходит в себя.
– Четырнадцать лет. Роберт Иверсен.
– Мы уже знаем, кто это?
– Да. Его одежду нашли в пакете около машины. Телефон и банковская карточка. Он лежал раздетый в багажнике, в одних только…
– В чем?
– В плавках.
– Повтори.
Миа сняла куртку с вешалки.
– Он лежал в багажнике почти голый, одетый в одни плавки, на сиденье лежал горящий предмет.
– Что горело? – спросила Миа, обуваясь.
– Кукольный дом. Ты едешь?
– Где вы?
– В Маридалене. Парковка около лагеря Скар.
– Семью оповестили?
– Мать заявила о его исчезновении вчера поздно вечером. Пытаюсь связаться с ней. Ты едешь?
– Сейчас приеду, – сказала Миа и отключилась.
32
Журналист Эрик Рённинг стоял чуть поодаль от ограждений лагеря Скар и жалел, что не надел свитер потеплее под пальто из верблюжьей шерсти. Весна? Разве она не должна уже наступить? Видимо, нет. Обычно он не работал над такими делами, как это. Он был журналистом художественно-публицистического жанра и лучше всего чувствовал себя в помещении. А еще лучше у камина в своей квартире во Фрогнере, в идеале – перед клавиатурой, с бокалом коньяка и сигарой. Несколько лет назад Рённинг получил премию СКИП
[9], за ряд публикаций о бездомных Осло, но даже тогда он редко покидал свой дом. Именно в этом и заключалась причина того, что он стоял здесь. Его начальник, редактор газеты «Афтенпостен» Гейр Грунг, вызвал его к себе в кабинет несколько месяцев назад. Хотел услышать от него правду о ходивших слухах. Правда ли, что он только отправлял фотографа сделать фотографии бомжей, а потом выдумывал их истории? Что он фальсифицировал интервью? Что все эти душераздирающие истории, выходившие целой серией в субботних выпусках газеты, оказались дерьмом? Неужели это правда?
Эрик Рённинг ничего не стал ни признавать, ни отрицать, уж это он умел. Будь у него интерес к другим людям, он мог бы стать политиком, но люди его не интересовали. Двадцатисемилетний журналист очень хорошо знал: если выяснится, что он действительно сфабриковал все истории, это серьезно навредит репутации газеты. Так что он не особенно переживал по этому поводу. Он предположил, что они пытались спасти свою шкуру, и оказался прав. Как бы то ни было, в качестве подходящего наказания его стали отправлять на такие дела, как это. Труп, оказавшийся в горном озере, одетый в балетный костюм. Труп в обшарпанном гостиничном номере. Связь? Полиция сказала, что нет, но им доверять нельзя. Теперь еще один труп, на парковке около одного из самых популярных мест для прогулок в Осло. Они еще не узнали, кто это. Наверняка наркоман. Убитый ревнивой подружкой. По большому счету Эрику Рённингу было наплевать.
