Рённинг кивнул. Так, как никогда еще не кивал.
– Хорошо. Больше не засыпай, ладно?
Рённинг лихорадочно закивал.
– Хорошо. Ты сука, да? Крутишь хвостом в красивой одежде на экране и крадешь внимание?
Рённинг рьяно закивал.
Он почувствовал, как от него воняет.
Страх, превратившийся в вонь из подмышек.
Господи.
Твою мать.
– Хорошо, – кивнул человек в маске. – Но теперь ты моя сучка. Понимаешь, я умею импровизировать. Я люблю планировать, в этом моя сила, но когда хочу, могу и импровизировать, правда?
Рённинг не знал, хотел ли тот, чтобы он ответил на последний вопрос, но на всякий случай кивнул. Свет от люстры бил в глаза. Такой чувствительности в теле Эрик никогда и близко не ощущал. Он словно чувствовал на ноге холодное лезвие, хотя мужчина и не касался его ножом.
– Ты моя сучка?
Рённинг неистово закивал, и тут его вонь усилилась, его затошнило.
– Хорошо. В обычной ситуации я бы просто тебя убил, но я подумал, почему бы не использовать эту сучку? Импровизировать? Умно, правда?
Нечто похожее на улыбку возникло в дырке в нижней части маски.
Рённинг закивал изо всех сил.
– Знаю. Я умен. Они думали, что им удастся избежать этого? А теперь, как тебе кажется, это так?
Мозг Эрика работал на последней передаче, но это было все равно что плыть против течения.
Афганистан?
Избежать?
Но чего?
Он на всякий случай помотал головой.
– Лашкаргах, – тихо произнес голос. – Знаешь, где это?
Рённинг лихорадочно покачал головой.
– Конечно же, нет, – сказал мужчина в лыжной маске, пожав плечами. – Вот так жертвуешь жизнью за родину, и где благодарность? Меня показывают в новостях? С медалями на груди? Ты видел какой-нибудь парад? Как дети машут флагами и играют на трубе? Нет. Они надеялись, что все просто забудется, не так ли? И что, спрятаться в подвале? Притвориться, как будто ничего не было?
Мужчина зажмурился и демонстративно сплюнул на пол.
– Нет. Теперь настало мое время.
Он засунул перчатку в карман чего-то похожего на военную куртку и достал листок бумаги.
– Видишь это?
Рённингу не было видно, что там написано, но он все равно закивал.
– Передашь им это от меня, ладно? И я имею в виду не тех, с кем ты работаешь. А высшие инстанции. Самые верха. Понял?
Рённинг снова кивнул и почувствовал, что весь вчерашний день вот-вот выйдет из его желудка.
– Хорошо, – усмехнулся рот в дырке и поднялся.
Он быстро повернулся к стене и ударил ножом по бумажке.
Эрик Рённинг увидел, как рукоятка задрожала на обоях. Мужчина в маске подошел к нему и развязал ему одну руку. Уши Эрика едва уловили, как где-то вдалеке захлопнулась входная дверь, как тут же он трясущейся рукой содрал скотч со рта и перегнулся через край постели.
И заблевал весь пол.
47
Габриэль сидел в маленькой переговорной вместе с Ильвой и Людвигом, впечатленный тем, как много пожилой следователь успел повесить на стену за такое короткое время. Множество фотографий. И под каждой – маленькая бумажка с именем. Развешаны согласно их связи друг с другом. В этом-то была серьезная проблема, над которой они работали со вчерашнего вечера, по-прежнему особенно никуда не продвинувшись.
Связь… Непохоже, чтобы она здесь была.
– Это, должно быть, просто случайные жертвы, – вздохнула Ильва, снимая очки.
Она потерла глаза и зевнула.
– Я тоже не понимаю, – пробормотал Гренли, снова бросив взгляд на разноцветную стену. – Это по-прежнему единственное, что у нас есть?
Он указал на красную линию, связывающую Вивиан Берг и Реймонда Грегера.
– Я забыла, кто это вокруг Курта Ванга? – спросила Ильва.
– Его группа, – ответил Гренли. – Вокалистка Нина Уилкинс. И барабанщик, португалец Данило Коста.
– Сорри, – сказала Ильва, снова потирая глаза. – Просто я так долго смотрю на это, голову как будто пылью набили.
Никто из отдела не уходил домой. Ильва спала в своем кресле за компьютером. Сам Габриэль чуть прикорнул на диване в комнате отдыха. Он бы не стал называть это сном. Только беспокойные мысли, фотографии и события, которые никак не связывались между собой.
В комнату, держа чашку кофе, вошел взъерошенный Мунк. По его виду тоже нельзя было сказать, что ему удалось поспать.
– Как дела? – спросил он, упав на один из венских стульев. – Связь? Хоть в чем-нибудь? Ничего?
– Все еще ищем, – сказал Гренли, прикусив губу. – Но сложно что-то найти.
– Ладно, – сказал Мунк, почесав бороду. – Расскажите, что есть на данный момент.
– Убийства, места преступлений и все, кто имеет отношение к жертвам, – показал Гренли. – А там – линия времени. Здесь, на этой стене, собраны все данные о перемещениях, полученные от техники. Телефоны, компьютеры, места, где находились жертвы. То, что удалось отследить.
– Кстати, кто-нибудь видел Мию? – зевнул Мунк. – Или Карри?
– Со вчерашнего дня – нет, – ответил Гренли.
– Извини, продолжай, – сказал Мунк, сделав глоток кофе.
– Ни одного совпадения по телефонам и соцсетям, – показала Ильва. – У Вивиан Берг все оставалось дома, поэтому не было никаких сигналов с того вечера, как она вышла из своей квартиры. Телефон Курта Ванга отслежен от Грюннерлекки и до Гамлебюена, временные точки соответствуют периоду с тех пор, как он пропал, до тех, когда его нашли.
– С репетиции, да? – сказал Мунк, подавляя зевоту.
Ильва кивнула.
– Но он не пользовался им?
– С тех пор, как его последний раз видели, – нет.
– Что с Иверсеном?
– Запись из торгового центра Стуру опровергает, что он был там, во всяком случае, те пленки, которые у нас есть. Сообщения в его телефоне подтверждают, что он планировал ночевать у товарища, но пропал где-то по пути.
– Где именно? – спросил Мунк.
Гренли переместился к большой карте у двери.
– Последний сигнал его телефона был здесь. Грефсен.
– Значит, недалеко от дома?
– Вот его дом. А здесь живет товарищ, не помню, как его зовут.
– Мартин, – подсказал Габриэль.
– Ладно, значит, наша теория подтверждается?
– Насколько я вижу, да, – кивнул Гренли. – Похоже, что он просто собирался в гости с ночевкой, мы видим, как он на мопеде стоит на заправке «Statoil», а потом – да, видимо, его остановили по пути.
