Что-то горело.
Свеча?
Торт?
– С днем рождения, любимая. Конечно, я знаю, что он не сегодня. Но я подумал, что обязательно нужно его отпраздновать. Мне задуть свечи? Или хочешь задуть их сама?
71
Карри никогда не думал о том, как умрет. Просто даже не приходило в голову. От старости, наверное. Где-то в далеком будущем, на какой-нибудь веранде с видом на море. Уж точно не так. Не в грязной квартирке, плененный и привязанный к стулу, с капюшоном на голове.
Он снова дернулся и понял, что все еще был крепко привязан к жесткому стулу. Веревка с силой врезалась в кожу вокруг запястья. Ему хотелось завыть, но он сжал губы. Голова болела. На шее запеклась кровь. Они отшибли ему мозги. Голова больше не работала.
Джимбо?
Нет, это не Джимбо, мать его.
Джимбо устроил им встречу с торчком Кевином. Который был в отношениях с этой Лотте, курьершей Аллана Дала. Вот как все связано. Вот почему Карри и Дал там сидели тем утром. Дал находился там, чтобы присмотреть за своей девочкой. За героином. За деньгами.
Привязан к стулу.
С капюшоном на башке.
Преданный дьяволом, который должен был быть на его стороне.
Вот дерьмо.
Нет, такого конца он точно не мог себе представить.
Сейчас ничего не было слышно. Некоторое время назад там была бурная активность. Громкие голоса на ломаном английском. Промелькнула пара слов по-норвежски. Карри услышал, кто их произнес.
Сволочь Дал.
– What to do with him?
Что будем с ним делать?
И Дал что-то ответил.
Kill him?
Убьем?
Или он сказал «we leave»?
Уходим?
Карри не расслышал.
Он еще раз потянул веревки, но не добился ничего, кроме нового приступа боли в запястьях. Карри выпрямился на стуле и почувствовал, как сердце колотится под пропотевшей окровавленной рубашкой.
Вот черт.
Шаги.
Кто-то идет.
Ручка двери повернулась.
Ох, черт.
В лицо Карри ударила резкая вспышка света, он даже увидел кое-что сквозь капюшон. Большой темный силуэт. Услышал звук оружия. Звук снятия бойка с предохранителя.
Вот черт.
Он инстинктивно пригнул голову.
Ладно.
Значит, так тому и быть.
Карри закрыл глаза, заметил, что дрожит, и сухими губами тихо прошептал последние слова.
Простите меня все.
Спасибо.
Прощайте.
72
Мунк сидел на краю овального стола и практически чувствовал кожей наэлектризованную атмосферу в зале. Генерал пытался скрыть улыбку, но Мунк все же увидел ее на его губах. Голи была права. Их сюда пригласили только в качестве зрителей. Он же заметил это еще в тот раз. Снисходительность во взглядах. Полиция. Гражданские. Теперь-то они узнают, кто на самом деле управляет этой страной. Кто действительно берет на себя ответственность, когда на кону национальная безопасность.
– Каждая картинка напрямую показывает вид из камеры в шлеме солдата.
Эдвардсен был похож на маленького ребенка с пультом в руке.
– Мы будем перемещать картинки на главный экран так, как нам удобно.
Маленький мальчик играет в видеоигру. Вероятно, стоимостью не один миллиард крон. Мунка начало подташнивать, но все-таки есть главное. Иван Хоровиц. Серийный убийца. В лесном домике, и скоро все закончится.
Полиция могла отправить Дельту. Отряд-летучку. Но Эдвардсен, естественно, выбрал своих. Надо же показать политикам, что налоги идут на нужное дело. Может быть, даже удастся добавить пару миллионов в бюджет следующего года. Да к черту их. Пора заканчивать. Самое главное – чтобы взяли этого чокнутого, и покончить с этим раз и навсегда. Мунк долгое время был скептично настроен, но убийство священника его переубедило. Пол Мэллей. Номер двадцать девять в списке.
Шуршащий звук на экране.
– Первый, третий, вижу цель, прием.
– Третий, первый, ожидайте, прием.
Камеры углублялись в лес, как в игре. Первый солдат. Легкий туман между деревьев. Солдат два. Домик мельком, похож на хижину вдалеке. Ствол автомата. Третий солдат. Бежит через вереск, присел за пнем, домик уже ближе.
– Первый, четвертый, готовы к штурму, прием.
– Четвертый, первый, ждите команды, прием.
Электронная война. Прямо из глубин леса. Мунк не отрываясь смотрел на экран, когда солдаты приблизились к посеревшей от времени двери.
– Это первый, тишина, ждите команды.
В комнате наступила абсолютная тишина. Еще стволы винтовок над вереском. Палец, поднятый вверх перед одной из камер у двери.
Жестикуляция. Солдат в маске поменялся местами с другим. Теперь уже двое у двери, остальные прикрывают окна. Хижина глубоко в лесу. Иван Хоровиц.
Скоро все закончится.
Наконец-то.
– Пошел!
И тут изображение на экране вдруг взорвалось. Дымовые гранаты. От двери полетели щепки. Стекла разбились. Первый солдат вбежал в хижину, камера отчаянно искала вокруг. Другой через окно. Дым. Хаос. Уже не было видно происходящего. Вдруг тишина в рации прервалась, и дым опустился.
– Он здесь.
– Твою мать.
Перчатка, указывающая на безжизненное тело, свисающее с потолка.
– Первый, третий, мы взяли его. Но он давно здесь.
– Третий, первый, идентифицируйте.
Та же перчатка на горле почти сгнившего трупа. Показался военный жетон.
– Первый, третий, это он. Хоровиц. Но как вы видите. Ни черта он не мог сделать. Он давно мертв.
Одна из камер переместилась на пол, когда солдата скрутило от стоявшего в хижине запаха.
– Это Орел, – серьезно произнес Эдвардсен.
– Орел, слушаю.
– Вы уверены?
– Орел, повтори.
– Вы уверены, что это Хоровиц? – сказал Эдвардсен, явно нервничая.
– Второй, первый, перепроверьте личность.
Новый солдат, прикрыв нос рукой, подошел к трупу и посмотрел на жетон на шее.
– Хоровиц, – доложил солдат.
– Орел, первый, мы нашли его. Но это не тот, кого вы ищете.
– Вашу мать, – сказал Эдвардсен с красным лицом и повернулся к собравшимся.
