Но даже поглощенный этими штудиями, Копатель испытал некое смущение от внимательного взгляда, которым одарил его сэр Чарлз по возвращении. Сразу чувствовалось, хозяин натренирован в подозрительности. Хендерсон решил, это удачный момент для шутки в колониальном стиле.
– Там, откуда я прибыл, не придают особого значения таким вещам, – сказал он. – Само собой, мы бы не стояли здесь, если бы маленький божок Купидон не резвился посреди древнего люда, на том и порешим.
Мысль, с которой сэр Чарлз, слегка вздрогнув, принужден был согласиться. Он проводил гостей до дверей, посоветовал, как срезать часть пути, чтобы немного сократить дорогу до дома, и помахал рукой с порога – все такой же учтивый, такой же неумолимый, такой же непроницаемый.
– Что это за номера? Какого черта он задирает цену? – принялся ворчать Хендерсон, когда компаньоны отъехали на приличное расстояние и их уже не было слышно. – Квохчет, будто забытый богом остров – это какой-нибудь погибающий птичий заказник. Что с него взять-то? И не надо говорить мне, что тут богатые места. Конечно, вы можете наковырять мелких несъедобных пичуг, если удастся настрелять. Разрешение на рыбалку продается, разрешение на охоту продается, да этот остров просто себя не окупает. А ведь Эрдри вам не чертов смотритель, посаженный сюда Лигой Наций, чтобы охранять природу, он деловой человек и знает цену деньгам. Каждый дюйм в нем просто кричит об этом. Он и не думает уступать. Поди ж ты, сотню фунтов на бочку за месяц вперед. Да запроси он пятьдесят на обычном рынке, ему придется бегать за арендаторами! С нас он дерет только потому, что знает, что мы ищем большие деньги, и при этом тут же сообщает нам, что никакого клада там нет. Как это понимать? Почему он хочет нас отговорить? Мне было бы крайне любопытно это узнать.
Вернону Летеби, который вел автомобиль, казалось, ничуть не передалось возбуждение компаньона.
– Самое скверное, Копатель, в вас то, что вы начисто лишены воображения. Вы думаете, коли кто шотландец, так только и стремится делать деньги. Человеческая природа – довольно сложная штука, иначе устраивать дела было бы намного проще. Когда Чарлз Эрдри говорит нам, что не хочет, дабы мы арендовали остров, поскольку полагает, что искать там клад – это сорить деньгами, он вовсе не блефует, а говорит чистую правду. Настоящий шотландец просто не может видеть, как деньги бросают на ветер, чужие даже больше, чем свои. Вам разве не известна история о человеке, который благополучно доехал поездом до Эдинбурга, а потом решил взять такси до отеля «Каледония»? Проводник говорит ему: «Да на черта вам такси? Вон же ваша “Каледония”!» Не обманывайтесь, такие люди сделали Англию, да и Шотландию тоже; к делу у них всегда примешивалось чувство. Конечно, сегодня все изменилось. Но вы, жители доминионов, похоже, никогда не поймете, что чувство все-таки сохранилось. Что для сэра Чарлза пятьдесят фунтов? Решительно ничего, по сравнению с его стремлением педанта помешать парочке чужеземцев выставить себя на посмешище. Черт бы его драл!
– Такой треп годится для ваших лондонских приемов с коктейлями, со мной эти штучки не пройдут. Вы хотите сказать, я не вижу, когда блефуют? Послушайте, старик Эрдри прожил тут кучу лет, остров Эрран все время торчал у него под носом, а ему и в голову не пришло поинтересоваться историями про сокровища. Тут появляетесь вы, со всей вашей газетной шумихой, кинооператорами, бог знает чем еще, старый дурак чешет репу и начинает присматриваться. «Наверно, в этом что-то есть», – говорит он себе. Вы же знаете, по-настоящему история будоражит, только когда про нее написали. Он намерен заграбастать все себе; и если не помешает нам, задрав арендную плату, то сделает это как-нибудь иначе – так я его понял.
– Не встречал еще человека, который бы так много знал о мире и так мало о живущих в нем людях. Да черт возьми, он просто хочет содрать с нас сотню вместо пятидесяти или тридцати, что содрал бы с любого другого, – больше оно не стоит. Если он хочет нас остановить, что мешает ему просто отказать нам в аренде? И я уже устал вам повторять: единственный способ убедить людей не принимать вас всерьез – это блеснуть в прессе. Если бы мы, явившись к сэру Чарлзу, попытались заговорить ему зубы насчет того, что хотим исследовать геологию острова, или накопать окаменелостей, или еще с какой-нибудь ахинеей, он бы с пеной у рта потребовал от нас справки о прививках и натравил бы на нас соглядатаев в штатском. А он просто трясется от смеха при мысли о том, что кто-то надеется нарыть там клад, а может быть, думает, что я всего-навсего хочу произвести шум и мы вообще ничего не собираемся искать. Однако когда на весь Лондон растрезвонили, что мы отправляемся на поиски, он ведь сам не дернул на остров. Что свидетельствует о его смехотворной неоригинальности, не говоря уже о скупердяйстве. Да и что бы у него получилось, без карты-то, а?
– Я не собираюсь водить вокруг этой карты ритуальные хороводы, пока не буду уверен, что можно прочесть шифр. Притом я ничуть не сомневаюсь, это указания на что-то. От всей души надеюсь, старый зануда ничего не заметил. У него зрение, как у кошки.
– Спорим на что угодно, ничего не видел. Я обвел его дважды, понимаете. Сделал вид, будто хочу с ним уединиться, дабы поведать, что вы не такой бандит, каким кажетесь. Вам точно удался снимок? Будет чертовски обидно, если выйдет портрет дверной ручки в тумане.
– Нет, я не промахнулся. Я ее как следует рассмотрел, и, скажу вам, лучше сделать набросок по памяти во избежание случайностей. Хотя фотоснимок полезней; там иногда вылезают вещи, которые не заметить невооруженным глазом. Если вас попросить ее воспроизвести, вы сможете?
– Старина, дорогой мой, я пас. Я ведь только мельком взглянул на нее, если, конечно, не считать счастливое детство и все такое. Понимаете, я даже забыл, что там буквы, думал – цифры. Ну то есть я ее узнаю, конечно, если мне показать; пойму, что это она, когда наткнусь на нее на рекламе мыла для бритья. Но если хорошенько не рассмотреть, подробности у меня в голове не сохранятся, а это, несомненно, навело бы сэра Чарлза на всякие нехорошие мысли. Надеюсь, толк будет – от того, что мы ее таки заполучили, я имею в виду.
– Десять к одному, это просто-напросто пометки, которые нанес какой-нибудь идиот для посадки деревьев. Скорее всего, когда-то давным-давно нужны были дрова, а потом деревья жутко разрослись.
Произнося эти слова, Хендерсон смотрел вокруг: они как раз поднимались на прибрежный холм, ровно напротив острова Эрран, который временами виднелся сквозь деревья. Вечером, на закате, он казался мрачным и жутким; лучи солнца, еще освещавшие противоположный склон, уже не проникали в котловину, где протекала река, и пристанище их клада, – если он там был, – окутали таинственные тени. Компаньоны одолевали подъем под приглушенный шум водопада; наконец открылся вид на Глендауни.
Глава 3. Человек, который хотел, чтобы за ним следили
– Это как понимать? Ты больше не собираешься полоть? – спросила Анджела.
– Ни за что, – ответил муж. – Когда у нас такой дорогой гость, как Шолто, я просто обязан бросить всякую ерунду и полностью посвятить себя ему. Кстати, тебе не приходило в голову тоже оставить это занятие? Даже смотреть на тебя жарко.
