Как и сказал Бридон, картина напоминала начало наводнения. Хотя ни на берегу, ни на острове дождя не было, над далекими холмами клубился белый облачный покров, по краям распластывающийся туманом. Казалось, в ничейном пространстве между водой, грозившей накрыть вас сверху, и водой, силившейся затопить вас снизу, сухим остаться невозможно. Скалы со своими цепкими спутниками – березой и рябиной, – казалось, лишились основания и вот-вот сползут вниз, упадут в реку. Ветер стих, и на фоне кипящего меж берегов неистовства тишина в верхушках деревьев несла зловещие признаки грядущих катаклизмов.
Слух и зрение Бридонов были настолько поглощены зрелищем внизу, что лишь сигнал клаксона в двух шагах привел их в чувство, возвестив, что сзади подъехала машина. Автомобиль остановился прямо у моста; водитель, очевидно, ждал, пока кто-нибудь подойдет и ответит на его вопрос; немолодая дама – единственный пассажир, сидевший рядом с шофером, – даже не выглянула в окно. Сразу было видно, она из тех, кто привык вот так сидеть.
– Провалиться мне на этом месте, если это не миссис Уочоуп, – сказала Анджела.
Гостиничные знакомства редко бывают теплыми, но те несколько дней, что Бридоны провели в отеле «Блэруинни», когда «Бесподобная» страховая компания пыталась установить точную дату смерти Колина Ривера, были столь наполнены событиями, а миссис Уочоуп, случайно оказавшаяся постоялицей той же гостиницы, проявила такой материнский интерес к происходящему, что, повстречав ее, вы будто увидели старого друга. Они с Анджелой изредка переписывались, но с тех пор не сталкивались. Тем не менее миссис Уочоуп не относилась к людям, которые забывают знакомых или устраивают пышные церемонии из простого приветствия.
– Господи, помилуй меня грешную, – тут же начала она, – вы-то что здесь делаете? А-а, ну конечно, мне следовало догадаться… Все эти тайны острова… Полагаю, ваш любознательный супруг уже сунул туда свой нос. Дорогая, какой же тяжкий крест быть связанной брачными узами с любопытной Варварой. Вы, вероятно, остановились в какой-нибудь ужасной гостинице…
– Вовсе нет. Мы как раз живем в этом домике. Точнее, его снимаем. Однако не хотите ли проехать в ворота?
– Да я бы проехала, только у них не очень гостеприимный вид. Но теперь, когда я встретила вас, пожалуй, можно заехать и поболтать. А что, нельзя попасть на остров, если имеется такое желание?
– Боюсь, если вы пишете колонки светской хроники, то нет. Строжайший запрет, никто не может проехать без письменного разрешения его преподобия В. Летеби. Возможно, он вам знаком?
– Дорогая моя, если я его родная тетка…
– Что вы говорите! Мне это и в голову не приходило. Чрезвычайно интересно. Мы бы не стали читать ваше письмо, если бы знали, что оно ваше, правда, Майлз? Как хорошо, что вы не приехали вчера, мы тут такого наговорили про тетушек…
– Ты наговорила, – поправил жену Бридон. – Сколько помню, я не произнес ни единого неуважительного слова. Но вы же знаете Анджелу, миссис Уочоуп, она терпеть не может собственных теток, а мне так и не удалось убедить ее полюбить моих.
– Такова молодежь, – вздохнула миссис Уочоуп. – Я многократная тетка и не стыжусь этого, но отнюдь не требую от своих племянников и племянниц, чтобы они меня любили, особенно от Вернона Летеби, поскольку, не одобряя его поведения, я держу его на сухом пайке. Я отдала ему ключи от дома в Пертшире – кстати, я как раз оттуда, – но денег не даю, стало быть, ему от этого мало проку. И вообще, знаете, мои дорогие, я приехала вовсе не к нему; он страшно действует мне на нервы. Мне только хотелось узнать новости, а вы, судя по всему, куда больше в курсе. Вы всегда лучше информированы о происходящем, чем сами преступники, не правда ли, мистер Бридон?
– Ну на данный момент я не так в этом уверен. Хотя, может быть, в каком-то смысле. Но почему вы называете вашего племянника преступником, миссис Уочоуп?
– Как почему? За вторым завтраком до меня донеслись обрывки разговоров, так вот, похоже, ни у кого не вызывает сомнений, что он убил своего компаньона и присвоил клад. Но я неплохо его знаю и не могу представить, чтобы он решился на подвиг, хоть вполовину такой толковый. Ну а теперь в самом деле, впустите меня и дайте же осмотреть ваш дом.
Было непростой задачей ввести миссис Уочоуп в курс дела. Бридон невольно старался щадить ее родственные чувства, предлагая наиболее милосердное толкование поведения Летеби и его предполагаемых мотивов. Миссис же Уочоуп неизменно видела картину именно в том мрачном свете, который он старательно пытался разогнать, и исходила исключительно из того, что ее племянник неисправимый мот. Однако в то, что он убийца, леди верить отказывалась.
– Не то что его обуревают соображения нравственности, – объяснила она. – Он аморальный тип, как говорят сегодня эти идиоты, что, мне думается, куда хуже, чем быть просто безнравственным, такими, какими были резвые молодые люди в пору моей юности. В общем-то это то же самое, только означает, что вы безрассудно гордитесь своими слабостями, вместо того чтобы их стыдиться. Но я абсолютна уверена, Вернон, если бы взялся убить, безнадежно напортачил бы. Стреляя в Хендерсона, он бы попал вместо него в какую-нибудь дорогую собаку; такой уж человек. И конечно, тут он влип в историю, которая прямо просится на страницы газет. Вряд ли он получил бы хоть какое-то удовольствие от нарушения заповеди, если бы не имел возможности рассказать об этом на Флит-стрит. А что за человек был Хендерсон? Я его ни разу не видела, но, насколько понимаю, что-то вроде бутлегера. Если бы Вернон познакомился с ним пораньше, ему бы нашлось вполне приличное занятие. Да, а что там с моим письмом? Не стану утверждать, что одобряю чтение чужих писем; я не особо стесняю себя в эпистолярном жанре, вы ведь знаете, миссис Бридон.
– Но я же понятия не имел, что оно ваше! Просто вчера утром ваш племянник уехал, а поскольку я его упустил, то решил, что неплохо осмотреться в доме, может, удастся найти объяснение пожару и… ну, всякому такому. Увидев письмо от сокрушающейся тетушки, не указавшей свою фамилию, я подумал, не будет чрезмерной нескромностью бросить на него взгляд. И конечно, оно объяснило, почему ваш племянник уехал именно в указанное время.
– Ей-богу, снимите вашу маску непроницаемости, мистер Бридон. Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, Вернон сообщил вам, что отправился в Мортон приготовить дом, поскольку я должна была приехать с ночевкой. И зная, какой он врун, вы хотели убедиться, что он таки туда доехал. Ну что ж, могу вам доложить, доехал; разумеется, если вы поверите на слово почтенной супружеской паре, живущей в доме и при необходимости ухаживающей за всеми, кто в нем останавливается. Они рассказали мне, что Вернон примчался, запыхавшись, и даже отказался от обеда, сказав, что поест на обратном пути. Он, конечно, велел все для меня приготовить, что было совершенно излишне. Но в то, что Вернон проделал без малого двести миль из желания позаботиться, чтобы мне – именно мне – было удобно, – поверить невозможно. Я понятия не имею, что ему было нужно, но дом он торопливо обежал. Нет, он не подровнял мне простыни на кровати, это я бы заметила. Судя по тому, что вы рассказали, могу заключить: вы подозреваете, будто он приезжал в Мортон припрятать клад с острова Эрран. Ладно, может быть, но если так, то действовал он в спешке и не мог найти по-настоящему надежное место. А ведь он знал, что я приеду, и ему прекрасно известно, что я любопытная старуха, которая повсюду шарит, поскольку ей хочется, чтобы все было в порядке.
