Повисло молчание. Самое неловкое, какое только может возникнуть в компании людей, плохо знающих друг друга, но объединившихся ради общей цели.
– Во сколько завтра выходим? – нарушил тишину пилот.
– В одиннадцать сорок. Надо бы выспаться перед тяжелым переходом.
Киконин и Женя машинально бросили взгляд на часы. Уже раннее утро, а никто еще даже не ложился и, судя по тому, что не все приготовления для перехода закончены, лягут не скоро.
– Тогда до завтра, – подытожила Виста.
Пребывая каждый в своих мыслях, никто не пошевелился.
– До завтра, – громче повторила хакерша, грубым тоном намекая на то, чтобы все покинули помещение.
Первым в суровую реальность из мрачных мыслей вернулся Марио. Молча развернувшись, он прошел мимо всех, даже не попрощавшись. Несмотря на кажущуюся спокойность, сталкер был зол, и это выдавали в нем мелочи: слегка поджатые губы, сжатые кулаки.
– Идем, – обняв Василису за плечи, Женя вместе с ней вышел.
За закрытой дверью остались только Киконин с Вистой и одной Зоне известно, о чем они так долго и основательно беседовали, но Виктор так до утра и не вышел, заснув прямо за столом перед ноутбуком.
Сил на приготовления не осталось. Кучей свалив все вещи к стене, пилот упал на диван, поставив будильник на коммуникаторе на девять утра. Все сборы он оставил на утро. Василиса еще какое-то время копошилась в рюкзаке, убирая еду, собирая аптечку, понюхала воду в пластиковых бутылках, посмотрела на цинки с патронами, даже не подозревая о том, что оружие ей не доверят. Когда Фролов сквозь дремоту приоткрыл глаз, то Василиса уже сидела за столом. Свет от коммуникатора падал на ее исхудавшее лицо, от чего кожа казалась неестественно белой, а вместо глаз чудились черные провалы. Девушка отлично понимала, что время не на ее стороне, потому пыталась использовать его с максимальной пользой. Умом Титова понимала всю глупость своих действий, знала, что меньше, чем через сутки, она ничего даже не вспомнит, но со смирением ждать этого не хотела.
В половину восьмого утра, сквозь сон, Женя ощутил, что на нем поправили плед и обняли со спины. Это с первым лучами солнца легла спать Василиса. Несколько минут Фролов чувствовал пронзительный взгляд в затылок, но не решился поворачиваться.
На душе было паршиво, а сил на разговоры не было.
Он не мог пообещать, что все будет хорошо. И не хотел.
Седьмым чувством пилот понимал – хорошо уже никогда не будет.
Может быть, у каждого из них такая Судьба – быть одинокими и несчастными? Фролов был фаталистом. Даже Василиса, которая невероятным трудом и усилиями выбивала себе место под солнцем, верила в это мифическое понятие. Хотя, казалось, все, что делают подобные Титовой люди, зависит только от них, а не от какой-то высшей силы. Если это Судьба, может, не стоит бороться, противостоять? Они преодолели много дерьма за последнее время, но жизнь снова и снова ставила подножки. Может быть, если Судьба существует, от нее не сбежать, не скрыться? Но стоит ли идти навстречу, если знаешь, что там ждет тебя пропасть?
Все это чушь!
Судьбу можно обмануть.
И Фролов был готов идти ей наперекор. И плевать, чего это будет ему стоить. Пусть даже собственной жизни. Если сейчас он отступит – все потеряет свой смысл.
Глава 7
Бессонная ночь выдавала каждого из членов команды: красные глаза, болезненная бледность, несобранность, а Виста и вовсе во время инструктажа Марио, который был выбран проводником их небольшого отряда, закрывала глаза. Все было предельно просто – опытный сталкер вел, а Киконин замыкал. Второй шла Виста, после нее Василиса и предпоследним Женя. Все это было принято единогласно и казалось наиболее правильным. Киконин, просидевший до победного с Вистой за ноутбуком, несущественно, но подкорректировал маршрут. Так или иначе, большая его часть все равно пролегала под землей, что устраивало всех, кроме Жени.
Тяжелей всего приходилось Василисе. Она была растеряна и никак не могла собраться, из рук постоянно что-то падало, слова путались. Мысли предательски разбегались. Фролову даже показалось, что она уже плохо понимает, что происходит, и не осознает, кем она была раньше. Может быть – не помнить своего прошлого для Василисы сейчас лучший вариант. Страшно было представить, что чувствовала она, когда осознавала, что ее разум угасает ежеминутно. Но по паре брошенных Титовой слов все поняли, что девушка еще до конца себя не потеряла. Оружие она отдала легко, даже не пыталась спорить. Понимала, что в ее руках оно скоро станет не просто бесполезным, но еще и опасным для остальных.
Перед лестницей, ведущей на поверхность, их ждал Хан. Он долго и внимательно осматривал каждого из сталкеров, задерживал взгляд на оружии. Виста осталась при своем любимом модернизированном одним из лучших оружейников «Тантала» «калаше», у Виктора на плече висел АК-107, в положении за спиной у Марио находилась штурмовая бельгийская винтовка FN, а Женя остался с трофейным «немцем», который верой и правдой служит ему с первых дней пребывания в Зоне. Перед комендантом все стояли, словно на параде – вытянувшись, с поднятой головой, сосредоточенные. Не говоря ни слова, Хан легко кивнул, и команда развернулась, в оговоренном порядке поднимаясь на поверхность. Плохая примета – прощаться. Даже Фролов, законов Зоны не знающий, этот выучил твердо.
Все последние сутки, пока сталкеры были под землей, лил дождь, а сегодня выглянуло и грело осеннее солнце. На улице было парко и душно. Виста тут же стянула вязаную шапку и запихнула ее в боковой карман рюкзака. В Москве неожиданно наступило бабье лето, которое не играло на руку людям в плотной экипировке, с тяжелыми рюкзаками и оружием. Это в начале пути не особо ощущаешь ни веса ствола, ни снаряги, но уже через час кажется, будто все весит тонну. Даже подготовленному и хорошо развитому физически человеку это чувство не чуждо. На лице каждого отразилось недовольство. Такая погода была не характерна для Московской Зоны даже летом.
Несколько минут Марио не двигался, собирался с мыслями, настраивался на тяжелую дорогу. Он повернулся и его взгляд замер на куполах Троицкой церкви. Позолоченные кресты сверкали на солнце. Лет до двадцати Марио считал себя человеком неверующим, а потом попал в Зону и понял, на этой страшной и выжженной земле нет атеистов.
Легко кивнув головой, проводник встал на маршрут. Дворами они вышли к Большому Сухаревскому переулку. Виста негромко рассказала, что название переулок получил от Сухаревской башни, которую разобрали около восьмидесяти лет назад, потому что советские руководители считали, что она мешает строительству магистрали. И успела рассказать еще несколько легенд до того, как ее в грубой форме заткнул Марио. Виста замолчала, но обиду хорошо запомнила. Хакерша вообще была злопамятной и изобретательной на всякие пакости своим обидчикам.
Переулок, по которому шла группа, не вызывал дискомфорта или страха, наоборот, от него веяло уютом Москвы, помнящей времена ДО. Оранжевые, желтые, синие малоэтажные дома сменяли друг друга. Краска на фасадах сохранилась, потому переулок казался пестрым и живым, не нагнетая страха. И ни один стеклопакет не был разбит, только окна грязные от пыли. На секунду у Фролова даже появилось ощущение, что дома обитаемы, просто хозяева были небрежными к своим владениям.
