— Виола, что ты натворила! — выдыхает Ромион, вставая.
— Что? Клетку приготовить не успел? — ядовито отзываюсь я.
— Тебе не стыдно? Мне, когда я признался, что обманывал тебя, было стыдно.
— Стыдно? За что? За то, что не пожалела чувства этого божьего одуванчика? Да пусть катится в свой Астрал со всеми своими проблемами! Достал уже ныть!
Ромион молча смотрит на меня какое-то время, потом качает головой:
— Я скажу твоей матери, чтобы она проверила тебя на наличие проклятия. Ты ведешь себя странно, Виола. Ты уверена, Что тебя…
— Я веду себя нормально! — кричу я. — Привыкли к изнеженным принцессам? А я — нормальная!
Ромион уходит, больше не сказав ни слова, — до того, как я успеваю криком «посадить» себе горло.
Весь вечер я не нахожу себе места — не понимаю почему. Заснуть снова получается не сразу, и Габриэль не отзывается. Усталая и всеми покинутая, я обнимаю подушку и кое-как умудряюсь задремать.
Во сне зеленоглазый незнакомец в маске снова смотрит на меня из зеркала и торжествующе улыбается:
— Умница, Виола. Ты была великолепна.
— Да? И когда же? — Я оглядываюсь, но его по-прежнему нет рядом — только отражение.
— Ты не понимаешь? — усмехается «маска». — Твой демонолог отдал сердце тебе — а ты так легко его выбросила. Это прекрасно. Я в восхищении. — Он аплодирует, пока я, с ненавистью глядя в зеркало, пытаюсь понять, о чем это он.
— Какое еще сердце?
— Которое сияло, — смеется зеленоглазый. — Глупая девочка. Теперь он мой. Осталось лишь совсем немного…
— Знаешь, если бы я была на твоем месте, о, таинственный злодей, я бы не стала выдавать мне все планы, — зло отзываюсь я.
— А что ты можешь сделать, девочка? — улыбается «маска». — Это мне и нравится больше всего: я рассказываю тебе все, что делаю, а ты, даже вооруженная этим знанием, не можешь меня остановить.
— И что ты делаешь с Дамианом? — не понимаю я.
— Он любит тебя, — голос «маски» звучит покровительственно-насмешливо. — И боится, что недостоин. Что ты его не любишь. Что ты от него откажешься. Именно это ты и сделала. Я старался внушить ему, что так будет, я давил на эту его слабость, как на трещину в разбитом стекле. Но ты ударила в нее с размаху. Я и говорю — великолепно. Умница, Виола. Теперь осталось всего ничего.
— И что же?
— Показать ему, что ты его не любишь, конечно, — улыбается «маска». — Что единственный человек, который для него важен, оставил его. Что он одинок. Он не справится с этим и станет Темным Властелином.
— Ну станет. Тебе это зачем?
— Моим Темным Властелином, — вкрадчиво шепчет голос. — Между прочим, Виола, хочешь узнать свою слабость?
Я молча гляжу в зеркало, и мне впервые становится страшно. По-настоящему страшно. Может, марионетка вовсе не Дамиан, а я?
— Свобода, Виола, — улыбается злодей. — Твое желание независимости.
— Это слабость? — пораженно шепчу я.
— А ты не замечаешь? — шепчет голос мне на ухо. — Свободный очень легко остается один.
Испуганная красавица фея глядит на меня из зеркала, и ее совершенные алые губы дрожат.
— Не бойся, феечка. Я не буду тебя убивать, — смеется голос. — Мне просто это не нужно. Ты же всего лишь глупая фея. Ты не опасна.
«Что ты натворила?» — восклицает в голове голос Ромиона, и я просыпаюсь в холодном поту.
А потом успешно убеждаю себя, что это был всего лишь сон.
Ведь просто сон. А кто боится снов, а?
Правильно?
Глава 5,
В КОТОРОЙ Я РЕШАЮ, ЧТО БЫТЬ ФЕЕЙ НЕ ТАК УЖ И ПЛОХО
Громадные разноцветные бабочки перелетают с цветка на цветок, порхают в пронизанном солнечным светом воздухе, оставляя за собой след из золотистой пыльцы. Поэтому в Зачарованных Садах цветы и трава — да на самом деле все вокруг — сверкает. И поэтому же цветы здесь вырастают такими большими. Конечно, они не настолько огромны, как иногда рисуют на картинках в детских книжках про Алису в Стране Чудес (хотя я помню, как, еще маленькой, представляла себе мамины Сады именно такими).
Нет, королевство фей совсем не похоже на фантазию художников или Льюиса Кэрролла. Сады — это именно сады, даже не всегда ухоженные, даже если цветы растут здесь не на клумбах, а полевые колокольчики в беспорядке мешаются с изящными гиацинтами. Фей не волнует, что эти цветы распускаются в разное время года. Так у людей. У фей они цветут тогда, когда хочет фея.
На самом деле все в Садах происходит именно тогда, когда этого хочет фея. Это своеобразный рай для таких, как мама, владеющих магией, умеющих создавать золотую пыльцу, ослепительно красивых и творящих добрые дела направо и налево. Всем, кто отличается от этого описания, жизнь в Садах может показаться вовсе не такой сказочной, но об этом после.
Так вот, бабочки. Когда я была маленькая, я думала, что это и есть феи — потому что здешние бабочки вовсе не бабочки, а скорее нечто среднее между человеком и насекомым. Они огромны: самая маленькая будет величиной с мою открытую ладонь (учитывая размах крыльев). На них приятно смотреть, хотя никакой маленькой и хрупкой человеческой фигурки, как ее любят описывать в сказках моего мира или стихах этого, у здешних бабочек нет. Это совершенно нормальное туловище насекомого, только большое и покрытое золотой пыльцой.
Зато голова напоминает то, что любят рисовать насекомым в диснеевских мультиках. Она вроде как и человечья и вроде как и нет. Но милая. А глаза чаще всего либо синие, либо фиолетовые, реже зеленые. Громадные. Действительно громадные, занимают половину… м-м-м… лица, и я понятия не имею, зачем такие огромные глаза существам, весь день занимающимся исключительно переносом золотой пыльцы с цветка на цветок, а попутно и на все остальное, что попадется по дороге (включая вас). Но выглядят эти глаза совсем не страшно, а очень даже мило.
Ну и конечно, как я уже говорила, местные бабочки вовсе не бабочки, а виспы. Здесь их так называют. Ночью они не спят — то есть спят, конечно, но только те виды, которые не летают днем. Поэтому ночные виспы сияют в темноте куда ярче светлячков. И разными цветами. Это очень красиво, и что еще приятнее: даже если вы боитесь насекомых, вы не будете бояться висп. Я видела человеческих детей, которых феи время от времени привозят в Сады (сирот обычно), которые визжали и с криком убегали от пчел, ос и даже безобидных стрекоз. Висп не боится никто. Висп обожают тискать — и виспы, кстати, это тоже обожают.
Феи уверены, что виспы разумны. Нет, их не держат здесь как домашних любимцев — у фей нет любимцев, здесь это не принято, — но в каждом доме живет висп, один, два, а то и с десяток. Они свободно летают по комнатам, они врезаются в вас, от их пыльцы хочется чихать, а потом кожа от нее чешется (моя чесалась, особенно лягушачья — постоянно, жуткий зуд, ужас). Они садятся вам на плечо, на голову, путаются в волосах или специально за них дергают — у висп есть руки (или что-то на них похожее), по три с каждой стороны. Виспы проказливы и обожают цветочное «молоко». По большому счету — и на мой предвзятый взгляд — они совершенно бесполезны, но феи обожают своих висп и гонят настои из цветков в садах иногда специально, чтобы прокормить своего виспа.
