И как я должна выбрать?
— Сердце, Виола, слушай свое сердце, — шепчет мама в ответ, когда я довольно громко задаю ей этот вопрос.
Я честно прислушиваюсь. Снова оглядываюсь. Мама с надеждой ловит мой взгляд.
— Ну?..
— Стучит.
Кажется, мама тоже хочет засмеяться — по крайней мере лицо ее на мгновение приобретает такое выражение, словно она мечтает и захохотать, и зарыдать одновременно. Но королевы так не поступают.
— Виола, — она подходит ближе, — прислушайся. Посмотри на них, — она снова показывает на юношей. — При взгляде на кого-то из них твое сердце должно екнуть…
Я честно смотрю на всех десятерых. Потом на каждого по очереди. Сердце не екает.
Время идет. В зале наступает звенящая, напряженная тишина.
— Виола? — шепотом разбивает ее мама.
— Мама, — шепот у меня тоже получается очень громкий, особенно учитывая тишину, — я ничего не чувствую.
Мама хмурится.
— Может, ты мне других найдешь? — тихо предлагаю я.
Но других мама искать почему-то не соглашается. С видом «нет уж, выбирай из этих» она тихо-тихо шепчет:
— Просто укажи пальцем.
Пожав плечами (и не глядя), я протягиваю руку, указываю — и даже не сильно удивляюсь, когда флер с парней спадает и они оказываются очень даже разными, включая одежду. Действительно очень разными: комплекция, цвет волос, лица… Но все красивые — правда, на разный вкус.
— Что ж вы раньше так не сделали? — зеваю я. В конце концов, даже у героев в сказках, когда невесту надо было из ее одинаковых сестриц выбрать, мушка по щеке ползла. Муха — я так всегда читала.
Правда, у меня не было никакой невесты. Ну, или жениха. Раньше не было.
Мама мой вопрос то ли не слышит, то ли специально не замечает. Это легко: феи аплодируют, к оставшимся бесхозными юношам подходят мамины фрейлины, завязывается непринужденный разговор — девять непринужденных разговоров на весь зал. И виспы, устав сидеть на лилиях, носятся повсюду как сумасшедшие.
Интересные у фей ритуалы. А впрочем — какое мне дело?
Мама подводит ко мне десятого, выбранного мной юношу, и я не сильно удивляюсь, узнав в нем Туана.
Сон как рукой снимает. На лужайке у ручья можно же заняться кое-чем повеселее…
Мама тем временем говорит что-то про прекрасный выбор, и «я всегда знала», и что-то еще про «бабушка будет довольна». Я с улыбкой подаю смущенному Туану руку и громко спрашиваю, а можем мы уже остаться одни или еще нужно какой-то ритуал соблюсти?
Поколебавшись, мама разрешает. И даже кивает на дверцу за троном — черный ход. Наверное, она боится, что я своим глупым видом и неуместными вопросами сорву ей церемонию. Жаль, я ведь действительно хочу сделать все как надо…
— Виола? С тобой все в порядке? — первым делом интересуется Туан, когда мы все-таки оказываемся на той лужайке у ручья, о которой я мечтала.
— Да. — Я ложусь в траву и пристраиваю голову ему на колени. Еще очень хочется помурлыкать, и потереться, и поиграть в кошечку. Большую ласковую кошечку. — А ты, конечно, не удивлен, что я все-таки принцесса, да?
«Не думай об этом!» — звенит в голове. И я послушно не думаю.
Туан ловит мой взгляд и на мгновение натягивает маску добродушного дурачка.
— Что ты! Я… — И вдруг принюхивается. По-звериному. И наивность, и простодушие тут же исчезают. — Виола, с тобой что-то не так!
— Да? — Я тянусь и игриво, кончиками пальцев, трогаю его волосы — длинные, темные, до плеч, вьющиеся локоны. Девчонки бы померли от зависти!
В глазах Туана появляется затравленное выражение.
— Виола, что ты делаешь?
— Глажу тебя… Ой, ты такой милый!.. Мур! — Я обвиваюсь вокруг него руками и ногами, чтобы не сбежал. А то он, кажется, хочет. Ха, нам еще дочь рожать! Я теперь настоящая фея и от обязанностей не отлыниваю! — М-м-м, и пахнешь вкусно… А можно я тебя поцелую? — Если что, это был риторический вопрос.
Но Туан почему-то пытается на него ответить, хотя, конечно, не успевает. Я целую его — долго, с наслаждением, пока дышать становится нечем. На вкус он — как мятный мед.
— Виола, ты что?! — М-м-м, а он еще забавнее, когда удивлен. Такой няшка, ну прямо зацеловала бы. — Ты же любишь Дамиана!
— О, ты знаешь о Дамиане? — хихикаю я. Туан снова чего-то пугается. — Ну что ты, мы расстались. Да какой там Дамиан, ты же рядом, и ты… м-м-м… мне нравишься!
Няшка Туан смотрит на меня, точно я превратилась в чудовище и собираюсь его сожрать. Смущается, понимаю я. Ничего, с этим мы сейчас разберемся. Еще парочка поцелуев…
А потом Туан крепко сжимает мою руку, которой я пытаюсь расстегнуть его рубашку и коснуться груди — мне интересно, и потом, она кажется мне такой красивой, такой притягательной, такой…
— Виола! Послушай меня! Ты изменилась!
— Не кричи мне в ухо, — капризно отвечаю я. — Да, изменилась. И что? Тебе не нравится?
«Да!» — говорит весь вид Туана, но я только смеюсь. Как я могу кому-то не нравиться?
— Виола, что случилось?!
— Поцелуй меня — скажу, — мурлычу я.
— Виола, это не смешно…
— Уверен? — шепчу я ему в лицо, точнее, в губы, и опрокидываю на траву. Кажется совершенно правильным сидеть на его бедрах, упираясь руками в землю, нависая над ним, таким милым и беззащитным сейчас, что меня попеременно кидает то в жар, то в холод. А еще та, вторая часть меня кричит во сне. Кажется, что-то нецензурное.
— В-виола…
Я усмехаюсь, приникаю к его лицу и снова целую — так, как мне хочется. С наслаждением. Страстно. И все-таки кладу руки ему на грудь. Она горячая, его грудь, ненормально горячая, и в ней громко и часто-часто бьется сердце. Сердца. По ощущениям, две штуки — по одному с каждой стороны.
Ух ты, я выбрала мутанта!
Туан испугался бы еще сильнее, если бы залез сейчас мне в голову и прочитал мои мысли: я думаю, что хочу изучить, чем он еще отличается от людей или фей. И если для этого нужно сделать вскрытие — лично я не против!
— Ну хорошо, — шепчет он и, подавшись навстречу, быстро клюет меня в щеку. — Теперь говори.
— Что, сладкий? — Я пью его дыхание. Да, сладкое.
Туан моргает и дышит часто-часто.
— Что с тобой случилось? Виола!..
— М-м-м, но я не хочу. — Я кладу голову ему на грудь и слушаю стук его сердец. Как музыка. — Я передумала. Я хочу целоваться.
Стук стихает — не сразу, но успокаивается, уже не бьется так бешено. А Туан изворачивается и опрокидывает на траву уже меня.
— Виола, говори! — Я извиваюсь, пытаюсь дотянуться, поцеловать, но он держит крепко.
