— Ужином! Давай переодевайся и руки мой.
— Да мы, вообще-то, ели недавно. С дядей Сережей.
— И что-то еще у вас сегодня произошло, — повесив его пуховик, Лика развернулась к мальчишке. — Как я погляжу, ты сам на себя не похож. Может, расскажешь, что именно?
— Раечка его снова приезжала и фыркала. Но они между собой быстро разобрались. Прямо как ты с твоим Владом, только местами поменянные. Дядя Сережа все замял в другой комнате, но я-то вижу! Вот бы эту Раечку да с Владом в одну кучу сгрести! И обоих да куда бы подальше!
— Она тебя чем-то обидела, сын?
— Нет. Разве ей дядя Сережа позволил бы? Да вот только ему она наговорила странных вещей. Не при мне, но я старался ни слова не пропустить.
— Подслушивал, значит?
— Ну, и подслушивал! Иногда, знаешь ли, стоит! А теперь вот скажи мне: почему ты все-таки решила усыновить именно меня? Только правду скажи! Без всяких там отговорочек!
— Правду… — тихо повторила Лика, отворачиваясь к окну. Сразу было понятно, что он не просто так задал ей этот вопрос! То ли заподозрил что-то, то ли и вовсе узнал! Что там Сергей мог наговорить своей Раечке, не подозревая про острые Федькины уши? Или она ему? Хотя этим двоим, Сергею с Федькой, достаточно было и просто к зеркалу вдвоем подойти да повнимательнее вглядеться в свое отражение, чтобы многое понять. Но ей-то что теперь делать? Сказать мальчишке, что это она когда-то родила его, а потом бросила на долгие годы? Когда-то, едва привезя его сюда, она уже задавала ему вопрос: а смог бы он ей это простить? Но ответа, помнится, не получила.
— Лика, — Федька решил напомнить ей о себе.
— Федь, я не знаю, что тебе сказать, — ответила она честно. — А главное, я не знаю, как это сделать. Для меня это очень трудный, я бы даже сказала — страшный вопрос. («В иной ситуации, наверное, даже в Анжелкином убийстве было бы легче сознаться!») Можно, я тебе дам на него ответ, но не сегодня? Мне надо собраться для этого. С силами, с мыслями.
— Столько всего? А без этого, просто в двух словах нельзя обойтись?
— Может, и можно было бы, не будь мы с тобой живыми людьми. Для протокола, к примеру, двух слов вполне бы хватило. Но это не тот случай.
Не отвечая, он просто смотрел на нее. Внимательными, какими-то очень взрослыми глазами. И так напоминал ей сейчас Сергея!
Как приехал Влад, они оба даже и не заметили. Лишь услышали уже звук открывающейся входной двери.
— Ну вот! — Лика вздохнула с таким чувством, как будто ее отключили от источника высокого напряжения, и отвела от Федьки глаза. — Давай-ка собирайся все-таки ужинать.
Но когда она рассмотрела вернувшегося Влада, то сразу поняла, что ее надежды на мирную вечернюю идиллию (или хотя бы на иллюзию оной!) сегодня не оправдаются. Влад был хмур, на взводе. А главное, под левым глазом у него красовался огромный синяк. Лика даже не стала спрашивать, откуда могло взяться подобное «украшение»! И так нетрудно было догадаться, что это, скорее всего, результат мести Владу от двух его дружков, которых она отсюда выставила после их неудавшейся затеи. Она молча посторонилась, пропуская угрюмого Влада в ванную. Зато Федька не упустил случая свои «пять копеек» вставить и произнес с ухмылочкой:
— О! Надо же, наш «сын Зевса» сегодня на кулак напоролся!
— Заткнись, щенок! — вспылил Влад. И не успела Лика на это среагировать, как он влепил мальчику затрещину. Изо всей силы, у Федьки аж голова мотанулась и все краски схлынули с лица. А в следующий миг маленький волчонок кинулся на своего обидчика. Пнул его в голень, подскочил, метя кулаками в лицо. Влад быстро справился с ним, толкнув, а потом ухватив за грудки. И со звериным воплем:
— Да я тебя сейчас урою, гаденыш! — принялся трясти что есть мочи.
Те несколько секунд, в которые уложилось произошедшее, потребовались Лике на то, чтобы осознать, что все это — реальность, а вовсе не дурной сон, как хотелось бы думать! Что это на самом деле два недруга, маленький и большой, сорвались-таки с привязи, дав выход своим долго копившимся чувствам. Федька извернулся, успев цапнуть Влада за руку. А тот швырнул мальчика на обувной диванчик, с явным намерением его придушить.
— Оставь его! Или я тебя убью! — зарычав тигрицей, Лика кинулась на Влада сзади. Запрыгнула ему на спину, одной рукой вцепилась в волосы, а ногти другой вонзила ему в шею, принявшись безжалостно полосовать. На его счастье, висела она на нем так, что ей не удалось добраться до его глаз. Но и всего остального хватило, чтобы Влад взревел от боли, забыв про мальчишку. Закрутился на месте, пытаясь стряхнуть с себя озверевшую женщину. Видя, что Федька поднимается, Лика спрыгнула сама. Заслонила собой Федьку, пытаясь оттеснить его к двери в гостиную. Тот, не угомонившись, предпринял попытку выбраться из-за Лики. Пришлось, не оборачиваясь, толкнуть его одной рукой и приказать:
— Федька, марш отсюда!!! А ты!!!! — глядя безумными глазами на Влада, Лика свободной рукой схватила банкетку и с размаху двинула ею об стену, выламывая ножку. Хлипкая вещь поддалась легко, осталось только стряхнуть то, что сразу не отломилось. И, оставшись в руках с ножкой, на конце которой поблескивал металлический уголок, она выставила против Влада это орудие: — Еще шаг, и я тебя прикончу!!! Вон отсюда! Вон!!!
Где-то на задворках Ликиного сознания уже мелькали газетные заголовки типа: «Любовник Лики Бояровой убит ею в собственном доме», но ей сейчас было наплевать на последствия. Разве что Федька останется один, если ее посадят? Но ничего не один, его Сергей к себе заберет! А она на все пойдет, если потребуется!
К счастью для Лики, Влад оказался не столь решительным соперником, как она, и идти на крайности был не готов. Отступил на шаг назад… на два. За его дальнейшими передвижениями Лика уже не следила. Убедившись, что он больше не представляет угрозы, она метнулась в гостиную, вслед за загнанным туда Федькой.
Тот сидел на краю ближайшего кресла, глядя на все происходящее через чудом уцелевшую стеклянную дверь. Бледный, дрожащий, с дико горящими глазами. Лика кинулась к нему:
— Боже, Федька, ну какой же ты дурак!
— А нечего тут… урод… ненавижу! — Федька шмыгнул носом, провел под ним рукой, стирая выступившую кровь.
— Это он тебя? — ахнула Лика. — Сейчас… сейчас, — она заметалась в поисках салфеток, совершенно забыв, где они могут лежать.
— Ерунда, — грубовато отмахнулся Федька. — У меня такое бывает на нервяке.
Замерев посреди комнаты, Лика какое-то время наблюдала, как он, запрокинув голову и пережав двумя пальцами переносицу, пытается остановить начавшееся носовое кровотечение. Сам. Ни стонов, ни жалоб, какие могли бы быть у домашнего ребенка. Неизнеженный детдомовец, тертый судьбой, дикий в своих порывах. Как же он был близок Лике!
— Федька, родной! — она подсела к нему, не удержавшись и всхлипнув. — Прости меня! Клянусь тебе, ноги его здесь больше не будет! Раньше бы это стоило сделать, да было одно обстоятельство… точнее, все еще есть. Но плевать! Плевать на все!
