– И вы-таки пошли?
– Конечно, пошел.
– И что вам сказал этот куафер? – ревниво спросил мастер.
– Он с-с-спросил м-меня, – по обыкновению заикаясь, ответил Михалков, – к-к-к-какой идиот с-с-стрижет вас в Москве?
– Что-о?
– Ш-ш-ш-утка!
Арон Аронович всегда был в курсе не только разводов, интрижек или запоев того же Фадеева. Он владел и политической информацией, которой охотно делился, возможно, не только с клиентами:
– Нет, вы слышали? Ковригин хотел передать рукопись за границу. Думаю, этого поца ждут большие неприятности.
– Да что-то слышал… – промямлил я.
– И что человеку не живется? Денег – ужас. Барышни – как с картинки. И он туда же. Вы кстати, не слышали, как дела в Америке у Ваксенова?
– Нет.
– Знаете, что он сказал мне перед отъездом?
– Что?
– Вернется в СССР, когда в Кремле отпразднуют Хануку. Вы же понимаете, этого не будет никогда! Все назад или на пробор?
– Да, все назад.
– Леонид Леонов так же носит.
Парикмахер еще раз побрызгал на меня из пульверизатора водой и включил фен размером с гранатомет.
…Забегая вперед, скажу: печальной оказалась судьба этого веселого человека. Погубила его большая политика. Он стал первой жертвой перестройки. Президент Рейган с женой Нэнси собрался с визитом в Москву, на родину нового мышления, к другу Горби. Более того, Рональд пожелал пообщаться с нашей творческой интеллигенцией, еще недавно изнывавшей под железной пятой цензуры. Местом встречи избрали Центральный дом литераторов с его роскошным Дубовым залом, готическим камином и витражами в стиле модерн. А что? И помещение красивое, и американское посольство под боком, и в соседнем дворе за заборчиком затаился районный отдел КГБ.
Но из Госдепа честно предупредили наш МИД: президенту США, страдающему аденомой простаты, необходима туалетная комната близ места общения с советскими интеллектуалами. И тут пришла чреватая международными осложнениями весть: ближайший туалет располагался там же, в Дубовом зале, однако на втором этаже, под потолком из черного дерева, рядом с библиотекой, куда старый заокеанский лидер по крутой лестнице подняться никак не сможет, а лифта нет.
Сначала хотели срочно строить подъемник, но отказались от этой идеи: до визита на высшем уровне оставалось несколько дней – не успеть. Потом решили изменить место встречи, но Рейган уперся: хочу в ЦДЛ, там Пастернак, Галич, Даниэль и Синявский страдали. Как они страдали, официанты до сих пор помнят: коньяк с закусью не успевали подтаскивать. Наши попытались объяснить: мол, Дом архитекторов – тоже очень достойное место, а в Доме кино вообще шашлык в мини-мангалах на шипящих угольях подают. «Но, импосибл, – ответили янки, – тогда придется отменить визит…» Как отменить? Раиса Максимовна себе по такому случаю целый гардероб пошила и ювелиркой из Алмазного фонда усилилась, чтобы великосветскую старушку Нэнси уесть. Наши кагэбэшники тоже были категорически против: только установили прослушку, разместили в Театре киноактера, напротив, спецназ, оборудовали на высотке снайперские гнезда. Мало ли что, не каждый день в СССР американский президент наезжает.
Стали искать решение и нашли: взгляд начальства пал на каморку возле парткома, прямо за Дубовым залом. И ради укрепления советско-американских отношений не пощадили Арона Ароновича. Роковое решение было принято и доведено до жертвы. Несмотря на мольбы парикмахера и заступничество классиков советской литературы, включая Сергея Михалкова, цирюльню без пощады моментально ликвидировали. Что ж вы хотите, большая политика! Покровители бодрили изгнанника, обещали выхлопотать ему персональную пенсию, как полярнику. Но Шмерц был безутешен.
Тем временем из фаянсового импорта, срочно доставленного самолетом, в лучших скоростных традициях первых пятилеток слепили чудо-сортир на уровне мировых сантехнических стандартов. Кроме того, в унитаз вмонтировали хитрый датчик, определяющий по напору струи, каковы ресурсы облегчающегося организма и сколько ему осталось жить на белом свете. Конечно, за недостатком времени никаких канализационных труб подвести не успели – и суперунитаз был рассчитан на одно, максимум два облегчения высокого гостя. Однако Рейган так увлекся беседой с русскими мыслителями, что про нужник, стоивший советской стороне таких нервов, даже не вспомнил. Через два часа Рональд, довольный и полный впечатлений, отбыл в Спас-хаус. Визит американского президента, по всеобщему мнению, прошел успешно, в результате чего СССР в одностороннем порядке разоружился, объелся общечеловеческими ценностями и помер…
Шмерц, покончив с укладкой, принялся за мои усы.
– Будешь похож на гусара!
Внезапно он схватил пульверизатор с синей грушей и выстрелил струей ядовитого «шипра», мне удалось кое-как увернуться, но часть удушливого облака осела на моих плечах.
– Спасибо! – Я вскочил и бросил в вазу пятерку.
…Рейган улетел, а начальство несколько месяцев не знало, что делать с одноразовым отхожим местом, на которое ухлопали столько валюты. Разобрать такую красоту рука не поднималась, к тому же расходы надо бы списать. А как, по какой статье? На мочевой пузырь Рейгана в бухгалтерии не сошлешься. Подвести трубы и пустить в чудо-сортир писателей? Не оценят да еще изгадят. В сложной ситуации оказался и сам бедный Шмерц: никто ему не запрещал возобновить привычный промысел, но стричь Вознесенского или завивать Ахмадулину, усадив на крышку унитаза, согласитесь, не комильфо. Сначала Арон приходил в ЦДЛ, как на работу, устраивался на стуле перед каморкой, ставшей туалетом, и повторял, раскачиваясь, одно слово: «Тухес, тухес, тухес…» Потом парикмахер стал писать в инстанции, жаловался, требовал, угрожал уехать на историческую родину, в результате надорвал нервы и скончался от огорчения, став одной из первых жертв нового мышления генсека Горбачева. А в президентском нужнике устроили чуланчик, куда уборщицы складывали швабры, ведра и тряпки.
40. Вольтова дуга
Ждать под часами – чистое страданье.
О молодость, о чувственный аврал!
И сам я во взведенном состоянье
Полуденные стрелки повторял.
А.
Когда, уложенный и освеженный, я вышел в ресторан, столик у колонны освободился, а на скатерти стояла табличка «Заказано». Я по-хозяйски сел, осмотрелся, обнаружил пятно на скатерти и закрыл его, передвинув пепельницу. Алик, пробегая мимо, прогундосил:
– Глаз, что ли, нет? Русским языком написано: «заказано».
– А чего ты так волнуешься?
– Я этот стол сегодня обслуживаю.
– Разве не Марина?
– Она к гинекологу отпросилась, – с презрением сообщил официант. – Залетела, наверное.
– Завидуешь?
– Было бы чему.
– Столик зарезервировал я. Можешь спросить у Карины. Понял?
