– Смотри, – пригрозил, но улыбаясь, шеф.
Значит, поверил. Теперь поверить бы самому…
– Теперь о деле, – взял быка за рога, а бутылку – за горлышко хозяин. Чем не памятник «Пьянству – бой»! – Мы, как ты знаешь, достаточно удачно сели на удобрения…
И замолчал. О, эта чиновничья привычка давать подчиненным возможность додумывать за начальника! И, что примечательно, Вениамин Витальевич не мог припомнить ни одного более-менее важного случая, где бы ему давались конкретные указания. Все намеки, косвенные пожелания…
Но удобрения вроде не тащили за собой Чечню и Можайск, чем немного успокоили кремлевского гостя. Да и додумывать особо было нечего: ну, погнали за рубеж наше удобрение, и что из того? Нынче более важное и ценное сырье – нефть, алмазы, золото эшелонами вывозят, и тишина. Времена такие, что быстрее посадят за мешок картошки. Мешок – воровство, а эшелон – уже экономическая политика, рыночные отношения. Реформа. А тут какие-то удобрения.
Не дождавшись предложений, хозяин самовлюбленно поднял палец вверх, с первого раза сам попадая в «десятку»:
– Но ведь у нас у самих сельскохозяйственная держава, не так ли?
Тут Вениамину Витальевичу пришлось напрячься: неужели возникли новые, внутренние проекты и придется отказываться от зарубежных поставок? Ведь кроме потери «живой» валюты, просто жалко подписей, собранных им самолично под то, чтобы считать удобрения стратегическим грузом и освободиться от налогов, прорубить таможенный коридор! А тут еще неустойка фирмам, с которыми уже подписан контракт. Неужели это не берется во внимание?
– А раз так, – продолжал развивать тему хозяин, – то стране тоже нужны удобрения. И ты, Вениамин Витальевич, исключительно только ты, и никто иной, может завернуть спираль в другую сторону.
Вроде польстил гостю, подчеркнув его незаменимость, но ведь с незапамятных времен идет предупреждение: минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Или что-то в этом роде.
– Я и подумал, – продолжал издеваться памятник над человечком, застывшим у его основания. – Я и подумал: а с какой стати наши вагоны после разгрузки тысячи километров обратной дороги бегут порожняком? Ведь бегут? Бегут! Рачительно это? Совершенно нет! Поэтому…
Вениамин Витальевич заранее согласился: да, их надо загрузить.
– А что можно вести в наших вагонах, пропахших удобрениями? Правильно, те же самые удобрения. Но – их, проклятых империалистов.
Подошел к глобусу, вознамерился покрутить его, отыскивая поселения угнетателей. Но только тронул шар пальчиками. Потому что с развалом Союза империалисты теперь висели гроздьями и континентами по всему земному шару. Вернулся к столику.
– По второй, – потянулся к красавице-бутылке, остающейся брюхатой вне зависимости от количества выпитого.
Сам пить не стал, принялся расхаживать по кабинету с видом стратега, обдумывающего ход предстоящего, пока еще неведомого никому сражения. Хотя ясно, что такой человек не предпримет первого шага утром до тех пор, пока не продумает последующий ночлег. Но что за идея родилась в новом кабинете у старого начальника? Почему не живется спокойно тем, у кого и так много денег?
Поскольку от Вениамина Витальевича речей пока не требовалось, хозяин выстраивал беседу в приятной для себя манере: задавал вопросы и сам же на них отвечал. Поневоле вырастешь в собственных глазах…
– Мы можем узнать потребность в минеральных удобрениях каждого региона, каждой области? Можем, – перешел он на множественное число, хотя искать и обобщать сведения, без сомнения, предстояло Вениамину Витальевичу. – Как быстро?
Наверное, даже многоопытный Вениамин Витальевич не смог скрыть тоски, разлившейся по лицу, потому что хозяин впервые за встречу поторопился изъясниться более понятно:
– Заграница сейчас повсеместно отказывается от пестицидов, которых в свое время наделала несметное количество. И готова сбагрить их нам по максимально дешевой цене. Если мы порекомендуем и уговорим губернаторов закупать пестициды, которые, естественно, обойдутся им дешевле наших удобрений, мы порожние перегоны превратим в золотые.
Вениамин Витальевич понятия не имел, чем заграничные пестициды отличаются от наших удобрений, но уточнить постеснялся. Он вообще мало что спрашивал. Он – делал. И получал за это и должности, и доверие начальства, и определенные суммы. За которые, если не лукавить перед собой, стоило крутиться. Наша жизнь более прямолинейна, чем мы порой расписываем ее друзьям.
– Найдем, – запоздало заверил он насчет сведений.
И бдительно сдержал вздох. Ибо прекрасно знал, что найти какие-нибудь бумаги в кремлевской администрации – это легче отыскать труп Зарембы в московских моргах.
Что тоже требовалось сделать. И еще взять на контроль все свежие захоронения на московских кладбищах. Мертвым исчезнуть с лица земли сложнее, чем живым. А поскольку Вениамин Витальевич лично не видел труп спецназовца, то данное слово о кончине подполковника все же требовало подкреплений. Надо же было на свою шею отыскать для операции именно Зарембу, мало шляется без дел иных вояк. Которых ухлопать и закатать в блин – что прийти молодым ельцинским выскочкам на работу в Кремль в свитерах и джинсах.
Но хозяин удовлетворился ответом. Выпил последний глоток коньяка и словно нашел на дне рюмки еще одно решение:
– Кстати, а ведь журнал, что мы зарегистрировали, тоже может здорово пригодиться. Нужно только развернуть на его страницах рекламную кампанию по пестицидам, потом разослать тираж по губернаторам, главам местных администраций… А что, идея, – выдал себя памятник: ему по имиджу вроде не полагалось суетиться, придумывать что-то на ходу. Его уста предназначались для обнародования лишь проверенных и хорошо обдуманных истин и аксиом. Но в то же время поиск решений на ходу предполагал модную ныне демократию. – Можем даже твоего журналиста посадить в редакторское кресло. Пусть порезвится, когда вернется.
– А он уже вернулся, – осмелился сообщить Вениамин Витальевич, осторожно возвращая на столик рюмку. Плохо сообщать неприятности, когда тебя угощают.
– Как? Ты же говорил, что на Курилах он застрянет минимум на месяц.
– Выбрался. Сначала на рыболовецком сейнере, потом попутными военными бортами.
– Значит, тем более надо запрячь. За погоны сейчас никто не держится, так что согласие зависит только от суммы оклада. Ты ведь не засветился у него по Зарембе?
– Нет.
– Тогда жду сообщений, – вернул гостя к своим проблемам хозяин и демонстративно посмотрел на белую тарелку часов на белой стене – при мимолетном взгляде казалось, что стрелки и циферблат висят в воздухе.
– Когда в Фонд пойдут первые поступления, определимся и с гонораром для тебя, – неожиданно сам решил поставить материальные отношения на деловую основу шеф. – Устраивает?
Еще как устраивало! Последняя фраза вообще оказалась самой значимой для Вениамина Витальевича: не пришлось самому намекать о своем статусе в новом ведомстве бывшего начальника. На что никогда не решился бы. Поэтому раскланялся с благодарностью и спиной толкнул дверь, покидая кабинет.
