Лучше б я тогда ему сразу деньги вернул. Только через день, когда турнир закончился, когда выиграл, когда приз получил – только тогда узнал, что американец этот скончался. Убил я его! – понимаешь, Ольга?! Понимаешь, Таня?! Убил! Я убил человека! Неважно, что не хотел, неважно, что на турнире и что судить не будут, – главное, что человека больше нет! Хороший он там или плохой… Понимаете?!
Эх, ничего-то вы не поймете…
Я тогда как чумной ходил, от людей шарахался. Сэнсея своего бывшего с друзьями в троллейбусе встретил – наутек пустился, и тебя, Ольга, от греха подальше утащил.
Вот только сейчас подумал: мы тогда целую толпу народу растолкали, чтоб к выходу пробиться, – что, если и они тоже…
А когда я Шурика за плечи ухватил и трясти начал, а потом увидел, что он утром не просыпается, – понял: все! Надо уходить, от людей подальше! Вызвал «Скорую» и ушел.
В городе вы меня не ищите. Уехал я. Окопался в одном пансионате, кормят тут сносно (я им заплатил наличкой, без бумаг – попробовали бы кормить плохо!). Народу – никого почти что. Отдыхающих вообще нет, а обслуге я сказал, что я писатель, роман новый обдумываю и ищу уединения. И питаться привык чуть позже, чем у них в распорядке заведено: пусть они мне на столе еду оставляют, а когда я ее съем – это мои проблемы. Они так и делают, я почти ни с кем и не вижусь, разве что издалека. Тань, ты не волнуйся, денег у меня хватает, и домик нормальный, крыша не течет, и кормят… да, я уже писал.
Жаль, «Технология…» эта проклятая никак из головы не идет. Засыпаю – а перед глазами кадры очередного занятия! Часто ловлю себя на провалах в памяти: оказывается, уже не просто сижу на скамеечке, а что-то отрабатываю – по ИХ методике! И все время тянет воткнуть кассету в видик. Закончить курс. Говорят, у наркоманов так бывает, когда очередной дозы нету.
И видик здесь есть, в салоне, и кассета с собой, и закончить-то всего ничего – меньше двух недель осталось!..
Пробовал по классической методе заниматься, как раньше… ну, ты, Ольга, знаешь – со стойками, с дыханием, не спеша…
Сходил даже на старое место, где мы экзамены сдавали, там аура хорошая. Сидел, три часа медитировал, экзамены вспоминал, тренироваться по-старому пробовал… Не помогает. Вы когда-нибудь пробовали заставить бейсбольную биту станцевать ката «Высокое Небо»? А я пробовал… потому как я себя такой бейсбольной битой и ощущаю.
Или багром с пожарного щита.
Корявым, твердым и… нет слова. Мертвым? Нет, не мертвым… Закостенелым, что ли? Близко, но опять мимо… Только если такой штукой ударить… Сбылась, называется, мечта идиота! Всем доказал, соревнования выиграл, теперь одним ударом человека убить могу… и убиваю.
Мерещится и вовсе чудное: будто у меня уже любое прикосновение – все равно что удар! Или не мерещится?.. Не знаю. Потому я от людей и сбежал – чтоб больше никого ненароком… да, я уже писал.
…Нет, наверное, не любое. Сейчас вспоминаю: касался я все-таки людей время от времени – и ничего с ними не делалось. Зато когда хотел оттолкнуть, отодвинуть, когда злился… Вон, с Ленчиком набивку стучали – так он об меня руку повредил. А любой обычный человек… Хотя мы с тобой, Ольга, в паре работали – и ничего! Это, наверное, потому, что у нас с тобой теперь энергетика однотипная, мы друг для друга безопасны… как багор для биты.
Ольга! Не смотри больше эти кассеты! Слышишь? Не смотри! Опомнись, пока не поздно! У тебя это уже началось – смотрел я твою телепередачу, не с начала, но смотрел. Как ты шестерых уродов уложила. Нет, уродам по заслугам, все правильно, молодец… но – хватит! Вот на этом и остановись. У меня ведь тоже поначалу все хорошо было: ну, ударил жлоба пьяного – он упал, отлежался, очухался. Хорошо! А потом ударил – и убил! Насмерть. Толкнул – вывих плеча! Сына за плечи встряхнул (прости, Таня, виноват, виноват, кругом виноват!) – теперь врачи никак откачать не могут!
Не доводи себя до этого! Лучше сейчас брось! Ну ее, эту крутизну, я ей уже и сам не рад. Оля, не надо продолжать! Не надо курс заканчивать! Слышишь?! Все, завязывай!
Потом только хуже будет. Меня теперь к этой кассете тянет, как пьяницу к бутылке или наркомана – к шприцу. Хожу кругами вокруг местного видеозала, еле себя удерживаю, прочь иду, а ноги сами обратно несут! Я наркотой никогда не баловался, да и пил по праздникам – но, наверное, «ломка» так и выглядит! Крутит всего, места себе не нахожу, а как глаза закрою – экран вижу. Я уж ее, заразу, и выкинуть хотел, в речку, или сломать, или сжечь – веришь, рука не поднялась! Не смог.
В общем, пока держусь, но с трудом.
И еще голос этот… Нет, не голос, конечно (Тань, Оля, вы не думайте, крыша у меня еще на месте, не течет!.. Да, я уже писал). Короче, мыслишки подленькие закрадываются: а что, если досмотреть-таки, дозаниматься, до конца курс пройти?! Ну не станут же тогда у меня из глаз молнии сыпаться?! Может, наоборот, если полный курс пройти, я это дело контролировать сумею? В смысле, когда надо – включаться в «боевой режим», а в остальное время буду нормальный, как все? Может, так и должно быть: пока весь курс не пройдешь, контролировать себя не научишься? А потом все в норму придет? Вроде пистолета в кармане, который лежит до поры до времени, пока надобность не возникнет…
Одного боюсь: вдруг не мои это мысли! Вдруг проклятая «Технология…» мне их нашептывает, искушает, аки дьявол душу человеческую!
Боюсь я, Оля. Боюсь я, Таня. Что поддамся в конце концов, пройду до конца… И кем тогда стану?
А кем я уже стал?!
Вот только мечту жалко. Сколько лет искал, нашел в конце концов: вот оно, мастерство, умение, сила – бери, пользуйся, быстро и просто!.. А в итоге…
Жаль.
Вдвойне жаль: стану прежним (дай бог!) – буду вспоминать себя теперешнего, с такими-то возможностями…
Нет, нет, Оля, не слушай меня!
Брось немедленно, слышишь?!!
Ладно, буду закругляться. Некоторое время пересижу еще – авось отпустит. Как только – сразу вернусь. Слышишь, Таня? Все будет хорошо! И с Шуриком все будет хорошо, он поправится, вот увидишь! Я тебя люблю, Таня. Я вернусь. Ты меня дождись. Ты меня обязательно дождись, я…
Все, пока.
Владимир».
Дмитрий
Я молча тушу в пепельнице сигарету и тянусь за бутылкой. Кажется, стоит выпить еще по одной.
Пока Олег читал, я, слушая его, одновременно изучал конверт, пытаясь изображать великого сыщика. Обратного адреса Монах не оставил, однако, в принципе, по почтовому штемпелю можно было бы определить, откуда отправлено письмо, и таким образом резко сузить круг возможных поисков.
Однако на конверте стоял штамп 125-го почтового отделения города Харькова, а это означало: письмо скорее всего отправлено с железнодорожного вокзала Левада. Или с автовокзала, который находится там же, буквально в двух шагах. Просто-напросто тот самый Андрей Шмалько, классификатор коньяков (впрочем, в народе он больше известен иными заслугами), обитает неподалеку от Левады, а номер его почтового отделения – как раз 125-й.
