Шохирев, вытер слезящиеся глаза и продолжил:
— Хватит, Петро, его взглядом бодать. Пора на круг выходить. Распускай казачат, им и так досталось. Покойных на ледник к Сычёву, трофеи в сборную горницу. Лишних лошадей пока к Савину на постой.
«Да…, вот что значит, больше десяти лет атаманствовал в своё время Давыд Шохирев. Три предложения и всем понятно, что делать», — подумал я.
Все поднялись и направились на выход. Уже около двери в сени меня нагнал вопрос в спину старика Шохирева:
— Тимофей, неужели все трофеи здесь? Или захоронку где организовали?
Я повернулся лицом к казакам и с сожалением произнёс:
— Да не успели, в трёх верстах от станицы на тропе дядьку Михаила Лескова встретили. А так, конечно, хотели кое-что во обход ко мне на хутор отвезти, до того как в станицу войти. Эх! Раньше надо было!
Мой глубокий вздох-выдох вызвал новый взрыв смеха казаков. Отсмеявшись, вышли на крыльцо, с которого увидели как Подшивалов Алексей и Анисим Чупров пытаются вывести из строя своих сыновей.
— Что значит, не положено? — немного поддатый отец Чуба стоял перед сыном, тыкая, ему указательным пальцем в грудь. — Тебе отец говорит идти домой или кто!? Что значит, Ермак приказал ждать дальнейших распоряжений? Какой Ермак?
А рядом аналогичный диалог Подшивалова с Шило под смешки окруживших площадь казаков.
— Господа станичники! — голос атамана Селевёрстова навис над площадью, застив всех замолчать. — Во время учебного выхода казачата обнаружили убитыми хунхузами трёх казаков Екатерининской сотни, двух офицеров и молодую женщину с ребёнком. Не смотря, на свою молодость, ими было принято решение нагнать по следам убийц и наказать их. Это им удалось. Двадцать шесть хунхузов было ими уничтожено, а убитых хунхузами и трофеи наши казачата привезли в станицу.
Тишина на майдане взорвалась криками, в основе которых звучали сомнения рассказу атамана.
— Станичники, я понимаю, что в это тяжело поверить, но тела убитых на волокушах и вьюки с трофеями говорят о том, что это правда. Поэтому казачата учебного отряда сейчас заносят вьюки с трофеями в сборную горницу и потом свободны.
«Фууу… — мысленно я выдохнул про себя. — Сейчас в сумерках спрячем сумки с патронами и золотом. А остальное всё в горницу».
Между тем, Селевёрстов продолжал раздавать команды. Из окружившей отряд станичников стали выходить казаки, которые взяли под уздцы лошадей с волокушами и повели их к леднику у фельдшерского дома Сычёва.
Я подбежал к строю казачат и дал команду разгружать вьюки и перемётные сумки, при этом шепнув, чтобы последним разгружали мешки с патронами. Ящики с патронами было неудобно везти, поэтому упаковки патрон и пачки переложили в четыре непромокаемых кожаных мешка, которые нашли в лагере хунхузов. В наступившей сутолке и темноте сумки с патронами и мешки золотом удалось незаметно переправить на двор Селевёрстовых и спрятать на сеновале. Отнеся трофеи в сборную горницу, казачата разъехались по домам, я же хотел остаться на дележе трофеев, но был вежливо отправлен домой, но не к себе, а к Селевёрстовым.
Плюнув на всё, вместе с Ромкой разобрали свои вещи, почистили оружие, сходили в баню, благо вернулись из похода в субботу, потом плотно поели, удовлетворив во время ужина и последующего чаепития любопытство большой семьи Селевёрстовых о наших приключениях. Так и не дождавшись атамана Селевёрстова, завалились спать.
Глава 16
Кто виноват?
Утро выдалось беспокойным. Разбудил нас с Ромкой посыльный казачек из окружного правления.
— Тимофей, поднимайся быстрее, — дергал меня за ногу двенадцатилетний Мишка Башуров. — Тебя атаман кличет! Бегом сказали!
— Чего случилось то? — почти одновременно произнесли я и Ромка, вылезая из-под шкур-одеял.
— Сегодня рано утром два парохода пришли и пристали у станицы. Какое то большое начальство прибыло. Ругается сильно. Атамана грозит на каторгу сослать! — залпом выпалил Мишка.
— Кто грозит то? — спросил я Мишку, натягивая шаровары и наматывая портянки.
— Дядька дюже строгий. Одет богато. Ему даже ротмистр, который казаками командует, не перечит.
— А меня чего зовут?
— А я знаю! Меня приказный Данилов за тобой послал. Бегом сказал, да ещё ухо крутанул. Больно!
Быстро собравшись и умывшись, я вместе с Ромкой и Мишкой побежал к сборной избе, на крыльце которой меня ждал приказный Данилов.
— Так, выглядишь нормально. — Данилов крутанул меня на триста шестьдесят градусов. — Постарайся много не говорить. Так точно. Никак нет. Понял?
— Так точно! — браво рявкнул я. — Кого хоть там принесло?
— Целого надворного советника из горной службы, да нашего командира первой Албазинской сотни ротмистра Печёнкина.
— А чего они зверствуют? Мишка сказал, что каторгой грозят?
— Ох, Тимоха! Ты знаешь, кого мёртвыми привёз?
— Откуда?
— Опознал их надворный советник. Женщина мёртвая — это баронесса Колокольцева, троюродная племянница нашего генерал-губернатора Корфа. Барон, подполковник её муж и командир отдельной Восточно-Сибирской сапёрной роты во Владивостоке. Батя у него контр-адмирал и начальник Обуховского сталелитейного завода в Санкт-Петербурге. Капитан заместитель у подполковника. Вот надворный советник рвёт и мечет. Они, оказывается, должны были к нам в станицу из Зейской пристани прибыть, чтобы на пароход сесть. По телеграфу с надворным советником договаривались, когда он ещё в Покровской был неделю назад.
— Ой-йой-ой! — выдохнул я. — Тяжко там дядьке Петро приходится! А меня чего вызвали?
— Из первых уст хотят всё услышать. Иди, давай, заждались их благородия. — Данилов подтолкнул меня к двери в сборную горницу.
«Ну, как пел Цой: „Пожелай мне удачи в бою!“» — подумал я, открывая дверь.
— Ваше высокоблагородие, Тимофей Аленин по вашему приказанию прибыл! — выпалил я, перешагнув порог и вытянувшись во фрунт.
В сборной горнице, кроме атамана Селевёрстова и вахмистра Шохирева находился есаул, точнее ротмистр в форме Амурского казачьего полка и субъект в неизвестной мне чиновничьей форме, взглянув на которого подумал: «Ой, блин, приехали. Вот это не повезло. Чуть глянул на данного господина и сразу ясно — мало того, что дурак, так еще и в образе».
— Рассказывайте, Аленин, — с какой-то барской брезгливостью произнёс чиновник.
— О чём, ваше высокоблагородие? — включил «кнопку дурак» уже я, преданно поедая глазами высокое начальство.
— Как вы обнаружили барона с баронессой и остальных.
— Двадцать четвертого сентября после полудня на броде через Ольгакан, в зарослях таволги, — бодро отрапортовал я.
— Почему вы им не помогли? — оловянные глаза чиновника, не мигая уставились на меня.
