«Это уже лучше, раз воду пил в большом количестве, может и не бешенство», — подумал я. Да и мечется, будто в горячке, а не от судорог. Я наклонился и пощупал лоб казака. Жар опалил мою ладонь.
— Он перевязки делал? — вновь я обратился к окружившим нас обозникам.
— Да нет, — ответил прежний голос из темноты. — К нему ещё два дня назад вечером хлопчик твой подходил. Предлагал по-новому перевязать. Так, Трофим отказался, сказав, что всё у него хорошо.
«Господи, прости меня, что же за идиоты, — думал я, склонившись над телом Трофима и расстёгивая на нём одежду. — Его волк укусил, а он даже повязку за трое суток не поменял».
— Так, господа казаки, — обратился я к окружению. — Берем его за руки и за ноги, осторожно разворачиваем, чтобы раненая нога напротив костра оказалась. И ещё сделайте пару факелов. Мне свет понадобится.
— А ты, что дохтур? — спросил кто-то из темноты.
— Нет, но раны дед учил лечить, — ответил я, стягивая штаны и исподнее с Трофима, которого уже повернули, как мне было надо.
Достав из крепления на РД метательный нож, вспорол перевязку и отшатнулся от открывшейся картины. Бедро на месте укуса вспухло гнойниками, некоторые уже с черной каймой, а само бедро рядом с укусом сильно покраснело.
— Антонов огонь начался, — выдохнул через зубы старшина. — Отжил на этом свете, Трофим.
Дядька Антип снял шапку и перекрестился. За ним стали снимать шапки и креститься другие казаки и мужики.
— Это мы ещё посмотрим! — рявкнул я. — Хватит сопли жевать. Три факела сделать быстро. Лис мухой метнулся и принёс ещё как минимум пять штук перевязочных тканей и столько же наборов с паутиной.
Ромка Селевёрстов умчался в темноту в сторону нашего расположения. Я же дожидаясь факелов, положил все три метательных ножа в угли костра. Потом достал из РД баклагу с двойным перегоном, бинты и набор с паутиной. После переговоров с фельдшером Сычёвым и Марфой-Марией в нашу аптечку в РД были добавлены как антисептик и ранозаживляющее средство смесь паутины и коры калины, как противовоспалительное средство различные наборы из сушеных трав и ягод.
Склонившись над раной Трофима, я принюхался, но кроме запаха грязного тела и конского пота, слава богу, других запахов не почувствовал. Гниение ещё не началось, и это давало не малый шанс на удачный исход. Достав из кармана аптечки деревянный кляп-палку, я с трудом раздвинул зубы Трофима и вставил его в рот больному.
— Это ты чего делаешь? — поинтересовался старшина.
— Чтобы зубы не поломал от боли. Палка из липы. Не перекусит и зубы не обломает, — ответил я. — Дядька Антип, где факела. Начинать надо, а то Трофим быстрее замерзнет, чем от антонова огня помрёт.
В этот момент вспыхнули четыре факела, озарив округу. Я вздохнул и, намочив крепким градусов в восемьдесят самогоном бинт, стал протирать рану, а потом протёр один из обожжённых на углях ножей.
— Господа казаки, кто по здоровее, двое держат за руки больного, двое за ноги. Не давайте Трофиму дёргаться, Держите крепко. Начнём, помолясь.
Дождавшись момента, когда четверо крупных казаков-обозников зафиксируют Трофима, я резким движением вскрыл первый гнойный нарыв. Трофим даже не дернулся. На вскрытие остальных пяти гнойников, он также никак не отреагировал. Но вот когда я начал чистить кончиком ножа раны от гноя и гнойных головок, Трофим забился в руках казаков.
— Держать, млять! Держать!!! — заорал я на казаков, видя, что они не могут удержать больного. Когда Трофим вырвал одну из своих рук, я резко ударил его ребром ладони по шее, чуть ниже уха, целясь в сонную артерию. После удара Трофим обмяк, вновь потеряв сознание, а казаки смогли зафиксировать его. После этого я быстро дочистил гнойники, прижег двумя раскаленными ножами две самые большие раны от верхних клыков и промыл всё самогоном, услышав тягостные вздохи казаков, увидевших такую нерачительную трату алкоголя. Потом накрыл все бывшие гнойники «гнездами» из смеси паутины и коры, наложил на них тампоны и сделал перевязку. После того, как натянули на Трофима исподнее со штанами и застегнули одежду, я вытащил изо рта больного едва не перегрызенный кляп и стал собирать вещи в РД.
— И что теперь? — обратился ко мне дядька Антип.
— Укройте его шкурами. Очнется, дайте выпить, — я протянул старшине баклажку с остатками самогона. — Потом какой-нибудь горячей похлебки жидкой. Жалко рассола капустного нет. Он бы здорово помочь мог.
— Так вроде бы не с похмелья, Трофим. Зачем ему рассол? — старшина вопросительно уставился на меня.
— Понимаешь, дядька Антип, в капустном сквашенном рассоле много полезных веществ, которые помогают больному организму выздороветь.
— Это точно. С похмелья иногда как башка трещит. А попьешь рассольчику, и всё прошло, — согласился со мной старшина.
На следующий день ближе к обеду температура у Трофима спала. Вечером он уже порывался вставать. Но я ему это запретил, сделав новую перевязку. В станицу Албазина Трофим въезжал выздоравливающим, но в ней ему пришлось остаться. Приказчик Тарала не стал рисковать и оставил Трофима выздоравливать до обратного пути обоза.
В Шилкинский Завод обоз пришёл, как по расписанию. В этом большом селе нас уже ждал обоз торгового дома, который мы поведём обратно. Тарала дал два дня на отдых, во время которого я с казачатами помылся в бане, постирался и отоспался. Получив от Арсения аванс за шкуры и две наиболее целые тушки красных волков, сходили на местные торги, где купил себе новенькие мундир, шаровары, сапоги, ремень и фуражку. Обошлось мне всё это в десять рублей и раз пять дешевле, чем в Благовещенске или у нас в станице. Поэтому взял ещё одну пару сапог и комплекты исподнего в запас.
За время доставки товара на Дальний Восток из центра России он дорожал в несколько раз. Так сапоги на торгах в Шилкинском Заводе я купил за три кредитных рубля, а в Благовещенске они шли по пятнадцать кредитных рублей или за один золотой империал, или за три «штуки» золотого песка. «Штука» примерно равнялась по весу «золотнику», то есть чуть более 4 граммов. В тайге аптекарских весов не было и «штуку» торговцы со старателями отмеряли народным способом — при помощи спичек или стандартных игральных карт. Один «золотник», или одна «штука» золота, примерно весил как 4 атласных игральных карты или 48 обычных спичек. Более мелкие покупки оценивались в «таракашках», так именовали крупинку золотого песка размером примерно с четверть ногтя на мизинце.
Обратный путь обоза запомнился остановкой в станице Албазина, где приказчик Тарала дал обозу двухсуточный отдых. В обед на следующий день отдыха в комнату заезжего дома, где я расположился с Туровской тройкой и Ромкой зашёл Арсений и пригласил меня в трактир пообедать, чем бог послал. А бог послал немало: наваристые щи с говядиной, буженину под луком, говяжую студию с квасом, сметаной и хреном, жареную осетрину с гречкой, утку под рыжиками, блины с икрой, соленые огурцы, маслины, квашеную капусту и мочёные яблоки.
