Я и Джон передвигали ногами молча. Покинув взбудораженный и наполненный стражей гостиничный квартал, мы вступили в спящий ночной город. Улицы хорошо освещались, как во всех городках Загорья, но повсюду царствовала пустота. Лишь дважды повстречались другие наряды стражи. Постепенно светало.
Тюрьма размещалась в северной части города за периметром внутреннего бастиона Бранда. Это был приземистый старый замок, довольно значительный по занимаемой территории. Стены опоясывал неглубокий, как мне показалось, ров с водой, через который вел каменный мост.
Мы прошли через раскрытые наполовину ворота Южной башни, мимо дюжины зевающих пикинеров, и повернули направо. Тюремное здание из грубого темного камня пристроилось к стене в западном крыле бастиона. Почти все окна тюрьмы были загорожены побуревшими от времени железными прутьями. В противоположной стороне за казармами и складами виднелся дворец генерал-губернатора Загорья. Весьма интересные бумаги Дамана в надежном месте, я помню. Однако сейчас мне не до Конрада Дамана.
За тяжелыми дверьми тюрьмы из двух створок, оббитых крашенными металлическими листами, находилось просторное квадратное помещение с двумя решетчатыми двери справа и слева от входа и лестницами, ведущими вниз и вверх. Нас направили на второй этаж, где передали капралу с несвежим лицом, длинными черными усами и заметными мешками под глазами. За его спиной на кушетках развалились четыре стражника, все они спали. Конвой ушёл.
– Имена, – буркнул капрал, взяв перо у заляпанной чернильницы, и открыл толстую тетрадь. На нас он не смотрел, наши руки связаны не были и мы вполне бы могли прибить подофицера и остальных спящих тюремщиков. Но за все непродолжительное время ареста с нами обходились сносно, даже непривычно учтиво для меня. Ни лейтенант, ни его солдаты не позволили себе тычки, оскорбления и все остальное, что должен испытать каждый заключенный. Я все время поглядывал на Шрама и пока были в таверне на Роя. Если не считать мрачных рож, мои компаньены вели себя абсолютно спокойно, и я решил не форсировать события.
Вероятно, арест спутников или близких родственников жертв нечисти в Загорье рядовое явление и требуется для спокойной отправки выжившего в лапах дьявольской твари в это самое аббатство Маунт. Может быть, там просто клиника? Хотя вряд ли: Акан, и Шрам восприняли сказанное инквизитором очень неспокойно. Нас арестовали, чтобы не сорвались и не помешали вывезти Фосса за город. Равнодушие же стражников легко объяснялось нашим положением. Скорее временно задержанные, а вовсе не преступники, которых легко обобрать до нитки, и никто слова не скажет. Нас даже не обыскивали.
– Следуйте за мной, – наскоро вписав названные нами имена, гораздо сноровистее, чем давешний лейтенант, вислоусый тюремщик встал из-за стола и направился в коридор, что заворачивал вправо.
Все также молча мы направились за ним. Сразу за изгибом коридора, плотно облепленного факелами и массивными дубовыми дверьми с небольшими окошечками, тюремщик остановился.
– Это ваша, – сказал он и лязгнул замком двери одной из камер. Мы вошли внутрь. – Жрачка и вода будут в полдень. Для нужника берите вон то ведро. Кто-то из вас вынесет его днем, когда еду принесут. И учтите, у нас приличное заведение, нечета тому, что внизу, в подвале.
Вдруг хохотнув без видимой причины, капрал захлопнул дверь и снова загремел замком.
Камера протянулась на семь шагов вперед и три в стороны. Высоко под самым потолком виднелось узкое окошко с прутьями решеток, откуда падал тусклый серый свет раннего утра. Было сухо. В четырех углах лежали кучки высушенной травы, что изрядно удивило. Ни сырости, ни прелости.
– Впрямь, приличное заведение, – произнес я и устроился на соломе. Как же здорово растянуться! День был долгим, а трудная ночь показалась еще длиннее. Кучка приятно пахнувшего сена казалась сейчас мягкой постелью.
В противоположном углу наружной стены лег Джон. Я периодически поглядывал на него, памятуя о последней стычке, да и вообще… Но с момента, как нашли потерявшего сознание Оливера, тот никак не проявлял агрессии в мой адрес. Сейчас Шрам уставился в потолок, задумчиво жуя соломинку.
Очень хотелось спать, однако в голове все время крутились мысли о Фоссе. Беспокойство за бывшего наемника совсем не удивляло, ведь совместное предприятие, когда пан или пропал, часто сближает.
– Что будет с Фоссом? – спросил я. – Церковник говорил о каком-то аббатстве?
– Аббатство Маунт, – ответил Шрам и в сердцах выругался, снова становясь похожим на самого себя. – Проклятый пепел! Аббатсво Маунт – что твоя тюрьма!
Арниец вскочил на ноги и принялся мерить камеру шагами, выплевывая ругательства одно за другим. Я терпеливо ждал пояснений, не осаживая вновь взбешенного Шрама. С ним придется делить замкнутое пространство неопределенное время.
– Скоро четыре года, как я ошиваюсь в Загорье, – продолжил Джон, усевшись на свое место. – Порой до уха доносились рассказы, как кого-нибудь из здешних или гостевых находили укушенным упырями либо прочей нечестью. Кто был мертв, того упокаивали.
Где-то в груди появился холодный комок. Я вспомнил обряд упокоения деревенского вампира, его жуткие глаза с почерневшими белками, и забрызганного кровью сельского священника. Одно из самых страшных и неприятных воспоминаний за мои четверть века.
Шрам сплюнул и, найдя себе новую сушеную тростинку, заговорил вновь:
– Кто жив, того отвозят в это аббатство. Я не слышал, чтобы из Маунта возвращались. Попасть туда, все одно, что получить тюремный срок до конца своих дней.
– Нужно вытаскивать Оливера. Далеко до аббатства?
– Не знаю. Ждем Роя, – ответил Джон, покачиваясь на корточках и роняя крепкие ругательства про тюрьму, церковь, нечисть, эльфов, упырей и все треклятое Загорье вместе с Сумеречьем и Запустением. Он определенно не находил себе места в бездействии, покуда Оливер пребывал в цепких лапах инквизиции.
Я же буквально проваливался в сон. Ждем Роя, а сейчас спать. Пока он не очутится в камере, что-то предпринимать бессмысленно. Засыпая, вдруг поймал на себе пристальный взгляд Шрама и даже сквозь тягучую дремоту понял, что он смотрит на меня как-то по-новому. Без обычной для себя бычьей злобы.
Хорошо, не рассказал ему, что нападавший проник в комнату из-за меня…
Ржавые петли скрипнули, дверь открылась и впустила внутрь Роя. Вместе с ним прибыло три закупоренных кувшина вина, четверть сырного круга, ржаной хлеб, десяток луковиц и какой-то небольшой тюк, завернутый в серый шерстяной плащ… Мне показалось, что Акан зашел в камеру, едва я закрыл глаза.
– Это тебе, – произнес Рой, кидая в мою сторону тряпичный ворох. Там был наряд купца средней руки, из наших запасов. Горец догадался захватить мне смену взамен испачканной кровью одежды. Я был крайне благодарен ему и тут же принялся переодеваться.
– Сколько часы показывали? – спросил я, надев поверх свежей рубашки теплый плотный камзол из грубой ткани.
