– Может, кто из горцев пальнул из леса? – предположил Тейвил. – Орки и рейтары с местными не церемонились. Это и по здешней ферме видно, а люд в Загорье сер и уперт. Арния так и не смогла перековать горцев в добропорядочных и тихих подданных. Как говаривал наш майор, зело злопамятные.
– Ночью? Не думаю, – возразил я, вспоминая приснившийся кошмар и дорогу с мертвыми крысоловами. – Даже горцам ночная мгла не по зубам.
– Помяни мое слово, купец, они еще всыпят огсбургам. Ох, не та житуха будет под Карлом, не то, что у короля Герарда или его покойной матушки Марии-Луизы.
Ричард говорил искренне, но он арниец. У меня же были иные впечатления о верноподданническом отношении горцев к монархам по ту сторону Хребта. Загорье как будто отложило мысли о сопротивлении арнийскому владычеству до лучших времен, но никаких теплых чувств здесь к чужим чиновникам, солдатам да иным арнийским мундирам и чинам не испытывали. Хотя и к огсбургам пламенной любовью вряд ли воспылают, зря приход империи ознаменовался орочьими грабежами и убийствами.
Мы вслушивались в происходящее над головами и сверху долго раздавались лишь редкие шаги. Потом, в дом ввалилась целая толпа. Против моих ожиданий нового гульбища не последовало, они просто устраивались спать, размещаясь прямо на полу, и почти не шумели. Рядом за спиной – мы все-таки прижались друг другу – захрапел барон целого острова Гонт.
Что за остров такой? Это была последняя мысль, которая вертелась в голове, когда я заснул. Поджав колени и обхватив себя руками, чтобы согреться чуточку больше.
– Эй вы, ублюдки! Поднимайтесь!
Вниз упала деревянная лестница, едва не зашибив гвардейца. Мы с непривычки жмурились на пятно дневного света в открытом люке. Я полез первым. Нас ждали трое молодых орков, с саблями и кинжалами на ремнях. Кроме них, в доме никого не слышно и не видно.
– Шаграт велел вас накормить, – сказал один из орков, когда в люке показалась белобрысая макушка драгуна.
Не буду скрывать, проголодался я изрядно, однако куда больше хотелось по нужде.
– Отлить бы сначала, – бас Ричарда озвучил нашу общую потребность.
Орки растерянно переглянулись, Шаграт, не давал поручения на этот счет. После короткой молчаливой паузы говоривший орк кивнул своим товарищам и сделал знак следовать за ним. Мы и последовали, а сзади конвоирами пристроились два других орка.
Двор оказался пуст, даже мертвого фермера убрали с глаз. Очевидно, почти весь орочий отряд пребывал за частоколом: оттуда слышался гул голосов. Пара орков повела к гвардейца к нужнику, я остался у крыльца под приглядом старшего. Улучшив момент, сделал парочку шагов в сторону от деревянных ступенек, чтобы посмотреть, что творилось за раскрытыми створками ворот. Похоже, действительно, все орки там; отряд выстроился полукругом у двух погребальных костров, разложенных у лесной опушки. Огонь только зачинался, послышалась заунывная песня на орочьем языке.
– Эй! Ты!..
Я обернулся. Мой ретивый сторож опомнился. Покраснев от гнева, орк широко раздувал ноздри и наполовину обнажил саблю. Он был настолько напряжен, что оказался не в силах сказать еще хоть слово. Сопел и таращил глаза, однако взгляд, которым молодой орк прожигал меня насквозь, был полон решимости. Одно неосторожное слово или движение – и порубит на куски.
Я поднял руки до уровня груди и сделал успокаивающий жест.
– Все понял. Мне вернуться к крыльцу?
Орк кивнул, и я медленно приблизился ко входу в фермерский дом. К тому времени привели Тейвила, что благодушно напевал себе под нос песенку о трех полковничьих племянницах. Старший из орков сказал что-то наставительное двум напарникам на своем непонятном языке, подозрительно косясь на меня. Когда мне позволили идти в нужник, пара стражей за спиной обнажила клинки, зато не били, как в первый день. Знать бы почему? Вчера ведь вообще не было поводов для рукоприкладства, а синяками лицо украсили.
Вернувшись, сразу поднялись в дом. Барон острова Гонт уплетал за обе щеки простую крестьянскую снедь, разве что завтрак не был скромен. Вчера на стол вывалили все содержимое фермерских припасов, хранимых на случай праздничного пира. Старший из молодых орков хмурился за противоположным концом стола. Увидев меня, его лицо разгладилось, орк облегченно вздохнул.
– Христофер! Давай сюда! Здесь даже наливают! – радостно известил лейтенант, едва я зашел внутрь. Гвардеец находился в приподнятом настроении и широко белозубо улыбался; кабы не фингал под глазом, желтое пятно на щеке и разбитые губы, не сказать, что в плену. Я должен был выглядеть не лучшим образом. Тело ныло после вчерашнего, особенно плечи. Но терпимо.
Я устроился рядом. Мясо, сыр, бобы, пироги и соленья. Орки оставили после себя целую гору еды. Я с удовольствием набивал живот, и поглядывал на наших стражей. Ждал, когда остынет их главный, чтобы задать мучивший меня вопрос.
– Чего не пьешь? – склонился ко мне Ричард.
– Как-то не тянет сегодня, – мне вправду не хотелось чего-нибудь крепче колодезной воды, которую нашел в одной из кружек. Только отъестся за последние дни.
– Зря, – драгун причмокнул губами, приложившись к кувшину с темным элем. – Может статься, это последняя выпивка в нашей никчемной жизни.
Офицер опростал емкость с пивом без видимых усилий, удовлетворенно рыгнул, и вернувлся к деревянной тарелке с мясом и грибами. Орки тоже ковырялись в еде, только в отличие от нас без видимого интереса. Целую ночь-то уплетать! Старший совсем расслабился.
– Ночью стреляли? – спросил я.
– Да, – не подумав, ответил один из орков. Тот, что едва не зарубил меня, нахмурился, но подчиненный не заметил насупленной рожи у другого края стола. Когда он продолжил говорить, главный из троицы сделал вид, что ничего не произошло.
– Двоих из наших завалили. Они стояли на часах вместе Казтуром. Втроем, – некоторые слова орка искажались акцентом, но в общем контексте все становилось понятным. – Когда Казтур заподозрил неладное, было уже поздно. Проклятая эльфийская тварь вырвала Уртаку и Анагу кадыки! Сейчас они идут в Отчий огонь. Все, кто уже убили своего врага, провожают наших братьев к отцам.
А вас молокососов оставили сторожить пленников! Я понял, почему сегодняшнее утро обошлось без тумаков. Орк, не порешивший в бою чужую душу, еще не мужчина. Значит, не может вести себя как настоящий мужчина, в том числе издеваться над пленниками.
– Так это, хм… как его… Короче, ваш стрелял? – офицер буравил взглядом разговорившегося орка. Хмель и веселье испарились с его лица.
– Наш. Я ж говорю, маленькое эльфийское отродье пробралось за частокол. Казтур говорил, что в темноте оно походило на ребенка.
– Почему эльфийское? – пересохшими губами спросил я.
– Потому что после проклятья эльфов в лесах и появились кровососы. Так старики сказывают, – орк на мгновение замолчал и добавил. – Вы люди только за то, что извели эльфов…
