– Отец Томас, – смирено произнес Ричард, – я…
– Погодите, лейтенант, – перебил его священник. – Сперва мне бы хотелось узнать у вас одну принципиальную вещь.
– Что? – непонимающе спросил Тейвил. Пожалуй, я впервые наблюдал растерянность на физиономии барона. Да и мне самому был не очень-то понятен поступок Велдона. Отец Томас слыл и на деле являлся весьма строгим ревнителем устоев Матери Церкви. Немыслимо, чтобы он вот так бесцеремонно оборвал покаяние. Тем паче у смертника.
Зашевелились подозрения. Не разыгрывают ли инквизиторы дешевый спектакль. Но мне глубоко наплевать на драматургию церковников. Я хотел жить!
– Святой отец, чтобы вы хотели услышать? – заговорил я. Сейчас его уши получат все, что только пожелают. Я тоже сыграю в их представлении. Тем более что о моих настоящих тайнах Велдон даже примерно не ведает.
– Тебя зовут Николас Гард?
Начало разговора не слишком безобидное. У королевского правосудия к человеку с таким именем найдется немало вопросов, и отнюдь не только в Арнии. Но в нынешней ситуации отпираться бессмысленно. Я согласно кивнул.
– Ты вор, – отец Томас задумчиво почесал свою седую короткую бородку, сделавшись очень похожим на университетского профессора, – и Даман уверяет, что еще и опасный разбойник, флибустьер. Словам предателя особой-то веры нет, да…
Велдон замолк, не договорив свою мысль.
А в выражениях он не стесняется! Чего инквизитор хочет этим добиться? Или сказанное не уловка, и святой отец говорит искренне? Священник очень близко подошел ко мне и уставился в глаза. Наши переносицы едва не касались. Его взгляд беспокойно бегал, но оставлял все то же тягостное ощущение, как тогда в нашу первую встречу.
– Верить Конраду больше нельзя, – вновь сказал отец Томас, – да только ты уже сбегал из этой тюрьмы. Ты жить хочешь, Гард?
– Кто ж не хочет, святой отец, – неожиданно я понял, что слышу собственный хриплый голос. Словно со стороны и как будто чужой.
– А ты лейтенант? – инквизитор оставил меня и теперь буравил взглядом драгуна.
– Хочу!
– Верно ли говорят, что барон Ричард Тейвил прибыл сюда не просто из столицы, а из Тайной палаты?
Собственная Его Королевского Величества палата Тайных дел! Это, если полностью произносить название сей особой канцелярии. Королевские ищейки, которые суют нос во все мутные дела и оберегают монаршую особу от заговоров. Поговаривают, что все личные телохранители короля из них. В Ревентольских кабаках байки о невероятной крутости дворян из Тайной палаты, чьи имена, конечно же, скрыты от публики, прочно занимают второе место по популярности после похабных анекдотов.
Тейвил не ответил. Велдон тоже молчал. Тишина продлилась несколько долгих томительных минут, пока отец Томас не начал мерить камеру шагами.
– Император Карл Первый еретик! Почти два года как Церковь в границах империи присягнула на верность трону. Хотя нет, – Велдон яростно смотрел на собрата в черной рясе. Челюсть имперца шевелилась, глаза по-прежнему горели огнем, но он сохранял безмолвие. По обе стороны от иноземца в позе цепных псов застыли великаны отца Томаса. – Нет! Отступники дали клятву и служат даже не трону, а семье Огсбургов! Дьявола отродья! Ибо сказано: богу богово, а кесарю кесарево!
– Забываешься! – выкрикнул отец Франс, сделав шаг вперед, но был остановлен. На его плечи легли пудовые лапы обоих маунтских братьев. – Дело Церкви есть служба роду человеческому. Ты знаешь, отец Томас, кому сии слова принадлежат. Мы служим людям, а не папе в Тиме, ибо не важно, кто предстоятель нашей Матери Церк…
– Довольно! Не смей причислять ваш сброд отступников и еретиков к Матери Церкви! – звенящий внутренней силой голос Томаса Велдона оборвал слова имперца как удар плетью.
Томас Велдон выставил в сторону инквизитора в черном руку в обвиняющем жесте, тыча указующим перстом в пол у ног отца Франса после каждой своей фразы:
– Дело Церкви – это бремя пред двуединым Святым Духом! Дело Церкви – жизнь и смерть ради спасения души каждого грешника! От последнего бродяги до королей и императоров! Дело Церкви – это внутреннее разумение Матери Церкви! Все остальное от лукавого! От Сатаны! Он отец лжи, и вы польстились на его посулы!
Огсбургец стоял, закрыв глаза. Кончики его пальцев, которые были чуточку видны в опущенных рукавах, дрожали. Но, когда отец Франс поднял веки, мне показалось, что вместо зрачков у него уже не просто огонь, а бушующее пламя. Велдон принял вызов и встретил немигающий взгляд имперца.
Я потерял счет времени, а они все еще сверлили друг друга глазами. Едва подумалось, сколько же прошло минут, как отец Томас сдался. Выдержать почти змеиный взор было нелегко даже ему. Инквизитор в черной рясе победно ухмыльнулся.
– В нашем храме, здесь в Бранде, – Велдон смотрел сейчас на нас. Его голос был негромок, будто бы уставший, – хранится частица святого Креста, на котором гвендарские эльфы распяли Бога Сына. Мои братья в Загорье решили дать клятву, которую требует герцог Альбрехт. Временная и пустая клятва, ведь её произнесут по принуждению. Иначе их ждет имперская каторга. Но братья будут ждать своего часа. Я же не позволю, чтобы святая реликвия досталась еретикам!
В следующее мгновение отец Томас сделал то, чего я совсем не ожидал увидеть. Он встал перед нами на колени!
– Я прошу вас спасти реликвию! Помогите мне добраться до Долгого Хребта и переправить святую вещь в Арнию! Сделайте это, – Велдон поднялся. Он снова стал похож на самого себя, его речь опять зазвенела железом, – и я отпущу вам любые грехи. Даже убийство нашего юного брата и его слугу!
Последние слова были обращены ко мне, а я пораженно таращился на происходящее за спиной святого отца. Один из арийских инквизиторов крепко удерживал имперца за локти, а другой душил отца Франса накинутым на шею тонким шнуром. Теперь в выпученных глазах огсбургца не было огня, там застыл ужас. Все же человек, как и все мы.
Когда отец Франс затих и обмяк, Велдон осенил его знамением и произнес:
– А этот грех нам простит Господь!
Мое сердце учащенно билось, я забыл о холоде и по-новому смотрел на церковника в облике доброго дедушки и истовой душой инквизитора из былого. Как и его убитый собрат, Велдон словно бы пришел из времен войн Святого Отмщения. Войн, которые почти стерли эльфов с лица Орнора. Внутри них обоих пылала фанатичная вера. На наше счастье, это вера была и похожа, и разная. Велдон не менее опасен, и только что доказал это. Но одновременно он оказался последней соломинкой для спасения.
– Клянусь, что доставлю вас в Ревентоль. Вас и частицу Креста, – сказал я, осторожно отмеряя каждое слово. – Но сначала я должен исполнить другую клятву. Она дана раньше.
– Смеешь ставить условие? В твоем-то положении?
– Я поклялся, – упрямо произнес я, – и мои слова скреплены клятвенным крестом. Сначала я иду в Запустение! Потом помогу вам! Или сдохну здесь!
