Кровь и песок! Кровь и песок! Я потерял самообладание и вертелся волчком на одном месте, выставив перед собой шпагу и не видя ничего кроме белого тумана. Кровь и песок!
Желто-полосатая куртка мелькнула в окутавшей стоянку мари и исчезла. Мгновение спустя где-то там, куда шагнул наемник, прозвучал протяжный стон умирающего. Не думая, я ринулся на звук. Вперёд толкнула неизвестность, покончить с ней – и уйдет липкий страх. Узреть опасность, да хоть бы и смерть! Но не крутиться слепым котенком в убивающем нас тумане!
Я обнаружил наемника, споткнувшись об него. Мертвец с вывалившимся наружу кишками и уже не шевелится. Он умер быстро, не ведая, что его убило.
Из-под полей шляпы к виску потекла струйка пота, я облизнул сухие, пересохшие губы. Каждый следующий вздох мог оказаться последним. Страшно, когда от смерти оделяет одно мгновение, но никогда не чувствовал себя столь безнадежно беспомощным, как в эту ночь. В меня вцепился уже не страх, а нечто большее. Я держался на грани.
Боковым зрением уловил какое-то движение. Обернувшись, выставил в сторону мелькнувшей тени пистолет и вздохнул с облегчением. В трех шагах два горца налетели друг на друга. Они поднимались, понося друг друга скверными словечками, но скорей для приличия, чем от ярости. Столкновение сбило с них безумие, охватывающее всех нас понемногу.
Только в следующий миг… Из ниоткуда между горцами появился размытый черный силуэт; не показался из тумана, как бегающие в панике люди, а именно что появился на одно краткое мгновение. Чтобы взмахнуть руками, пронзить горло горцев длинными кинжалами, и также мгновенно исчезнуть!
– Матерь Божья!
Я даже не успел вздеть пистоль для выстрела! Передо мной упали два новых трупа, и снова вокруг только туман, волчий вой да вопли людей.
– Харуз!
Теперь я вспомнил воровского бога! Дьявольщина, вцепившаяся в стоянку, мне знакома! Та самая тень, что шла по пятам с первых дней в Загорье, с ней я дрался на крыше брандской таверны, эта она напала на спящего Фосса, и она вернулась!
Я отступал, вновь не видя ничего кроме стены тумана, и рубил её широкими взмахами шпаги. Пистоль так и оставался в руке неразряженным. Я не хотел стрелять вслепую, чтоб пуля не задела кого-то из своих, а значит все еще умудрялся удерживать контроль над собой.
– Гард! Стой! Сзади!
Обернувшись, обнаружил массивные ветки, на которые едва не напоролся. Деревья стояли стеной, а в паре шагов справа сопел лейтенант. Его плечи поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию, в лапах палаш и массивный кинжал. Тейвил пока не подался животной панике, и вместе с ним шанс выбраться из передряги увеличился вдвое. Я был искренне рад снова найти его.
– Ричард! Давай, спина к спине!
Мы прикрыли друг друга. Я по-прежнему водил клинком перед собой, понимая, что тень, убившую на моих глазах сразу двоих, это не остановит. Но должен же я что-то делать!
– Что происходит, Гард? – послышался бас Тейвила. Он все еще не восстановил сбившееся дыхание.
– Не знаю, – я сплюнул на землю вязкую слюну, – сам не понимаю. Ты видел?
Что именно мог видеть барон, я не упомянул, но тот понял без лишних слов.
– Тень? Проклятье! Я видел её!
Ричард Тейвил замолчал, мне добавить тоже было нечего. Туман как будто отступил немного, крики людей и конское ржание прекратились, лишь вой все также давил на уши. Меня прошиб холодный пот. Неужели остались только мы?
– Видишь кого-нибудь из горцев? – сквозь усилившийся волчий рев приходилось практически орать. Иначе Тейвилу мои слова не разобрать.
– Нет.
– Что делать-то будем?
– Прорываться отсюда нужно!
– Куда?
– Куда угодно! Тут или тень прикончит, или волки.
Волки! Знать бы, волки воют в тумане или кто хуже; вспомнился Путь проклятых и твари, которые разорвали крысоловов.
– Надо уходить! – настаивал Тейвил.
Я медлил, теша себя призрачной надеждой, что у нас будет одно мгновение, чтобы встретить тень сталью и свинцом, если она появиться из тумана.
– Ну! – Ричард навис надо мной, заслонив собой обзор.
– Во имя надежды на Спасение….
– Ну же! – давил драгун.
– Во имя Господа нашего!..
– Слышишь? – я отодвинулся от офицера, вертя головой. Кажется, инквизиторы где-то рядом. Но не только они. Воровской нюх чуял, что и смерть теперь ближе. Тень идет сюда!
Вой зазвучал как-то приглушено, а молитва, наоборот, громче; её услышал и Тейвил. К нам приближались Томас Велдон и отец Криг. Первыми в тумане появились два огня. Шедший впереди огсбургец держал в вытянутых руках по факелу, веревки на его запястьях были срезаны. За ним из тумана выступили оба инквизитора. Сильный голос отца Томаса подавлял молитву седого монаха. Старик плелся за Велдоном, устало опираясь на выстроганный из молодого деревца посох. Замыкал шествие Пол Губошлеп со взведенным арбалетом наперевес. Двигались прямо на нас.
– Не прекращайте песнь, – велел старику отец Томас, когда они поравнялись с нами. Его руки покоились на крышке драгоценного ящичка, который висел спереди.
– … от всякого действа духов нечистых. Повели демонам отступить от душ…
– Вы оба, – констатировал Велдон, – живы. Находили еще кого?
– Да, – сумрачно ответил Тейвил, – и все мертвы.
– А Лилит? – с явной тревогой в голосе спросил лесник. – Видели её?
Мы покачали головами. Я искоса посмотрел на Велдона. Про дочь он не спрашивал, однако осунувшееся лицо выдавало его.
– …от всякого искушения дьявольского, преподобно и праведно…
Рядом с монахами страх притупился. Молитва ли была тому причиной либо пребывание близ священной реликвии, я не мог судить. Быть может, привыкли к несмолкающему волчьему вою, или просто присутствие нескольких людей отгоняло от каждого из нас панику, но сердце перестало трепетать от ужаса.
Отчаянные вопли людей больше доносились из тумана, лишь звучала молитва:
– …благословен и препрославен…
Я поймал на себе взгляд имперца. Граф пристально рассматривал мое оружие, и мысль, которую он затаил в своем угрюмом взоре, была недоброй. Однако мои подозрения оказались пусты. Переключив внимание на клики Тейвила, полковник обратился к нему с умоляющими нотками в голосе:
– Милорд, я вижу в вас благородного человека, дворянина. Позвольте мне умереть с честью.
При первых словах пленника Пол ощерился и подобрался, словно бы собрался выпустить в него болт. Он быстро понял, о чем просит имперец; догадался и я. Отец Томас также с явным неодобрением и окаменевшим лицом наблюдал за происходящим, но после дневного разговора об убийстве пленника иного быть не могло. Старик смотрел под ноги, не отвлекаясь от чтения молитвы, а я со вновь нарастающей тревогой косился на туман. Тень все ближе!
