Зараза, разбередил душу.
После такого героя грохнуть – не фиг делать.
– …Ну что может быть банальнее: автор попадает в придуманный им мир?! Или не автор, а случайный человек, лучше десантник. Тонны бумаги извели! И вот, нате-здрасте: вы здесь! А за вами медведи на велосипеде, жабы на метле! Ничего не напоминает?
– Напоминает. Может, потому столько людей и пишет об этом… Из-за процесса. А остальные в кильватер спешат пристроиться?
– Наоборот! Все наоборот, смешной вы мой человечище! Процесс – не причина, а следствие. Сколько прыщавых тинейджеров и вечных мальчишек с пивными животиками об этом мечтают! Чтоб вдруг все исчезло, провалилось в тартарары, сгинуло, и ты – на белом коне с мечом в руке! Или за пультом боевого звездолета с готовыми к пальбе аннигиляторами. Или – великий волшебник, непременно с посохом, глаза молнии мечут, мантия развевается… Смешно, наивно? Да. А они все равно мечтают. Сотнями, тысячами. Миллионами. Это закон природы, человеческой природы. Вот вы и пишете: раз есть спрос – будет предложение. Даже если это спрос на мечту. На суррогат чуда, втиснутого в переплет. Получите ваше чудо! Обыкновенное! По полной программе! Кляксы, кляксы, кляксы … Все Мироздание в кляксах. В них тоже рыцари Ордена со временем заводятся – сам видел! Ваяют, в тираж выходят, новые кляксы плодят. Наверное, это теперь тоже закон. Вселенский. Вы его создали, этот закон, всем скопом, рыцари-логофилы, имя которым – легион!
Красный, потный, он умолк, переводя дыхание.
Я вновь глянул в сторону цитадели. Первый приступ защитники успешно отбили, и тугрики перестраивали боевые порядки, готовясь к новому штурму. Треклятая Башня перестала гудеть-светиться; вокруг нее смерчем закручивался рой серебристого конфетти, жужжа странную мелодийку наподобие «Чижика-Пыжика». Похоже, Нафири-су, пользуясь безнаказанностью, готовил атакующим новую каверзу.
– Ах, Владимир Сергеевич! Бросьте! Не стоит принимать наш разговор близко к сердцу. Вы – человек ироничный, с чувством юмора… Отнеситесь к происходящему как к игре. Помните, у классика: «Что наша жизнь? Игра!» Смею вас заверить – он прав! Классики всегда правы. Сделайте по-моему, послушайтесь умного совета и обретете покой. Игра стоит свеч. Ведь убивая персонажей на страницах книги, вы не мучаетесь угрызениями совести? Так какая разница? Тем более, что дома вы от этих убийств получаете жалкий мизер: ну, известность, ну, деньги… А я предлагаю вам однозначный и надежный выигрыш. Плюс спасение Антона. Вы еще не забыли о мальчике? О настоящем, не выдуманном второпях?
Забудешь с тобой, как же…
И тут, прерывая наш увлекательный диспут, в три глотки:
– Гав!
Ну конечно, старые приятели-раздиратели: Чудик-Юдик, Брыль и Мордач. Пока без свиты-своры. Пришли засвидетельствовать свое почтение. Но остальные псы тоже где-то рядом, можно не сомневаться.
– Это ко мне, – радуясь возможности ненадолго отвлечься, развожу руками и иду к собакам. Чудик-Юдик, умильно насупясь, склоняет голову набок. Брыль ворчит на Червя – не по душе лохматому чау-чау «Кныжковый Хробак», пахнет от него едким, жгучим. Мордач с подозрением осматривается. Слишком много чужих, слишком…
Но я уже рядом.
Ритуал. Валяние, обнимание, облизывание, чесание брюх, натягивание шкуры с задницы на башку. Поздно замечаю, что играю с собаками не один: хохочущий Антон, фигурист-коматозник, вместе с черным терьером валяют друг дружку по траве. Черт! Они же дикие! Вечно голодные! Я – другое дело, а парня псы сейчас – в клочья!
В клочья…
Язык опережает медлительную, не оформившуюся до конца мысль:
– Антон, сдурел?! Порвут!
– Кого? – смеется парень, отпихивая Чудика-Юдика, норовящего обслюнявить жертву. – Меня?! Я с собаками ладить умею. Еще с детства.
А ведь правда – умеет. Иначе бы…
В клочья…
И вновь хитрюга мысль ускользает, оставив горький привкус озарения. Кусты напротив храма взрываются разноголосицей лая, рычания, отчаянных криков. Мгновением позже наружу с треском выпадают Бут-Бутан, Кра-Кра и Носатая Аю! А за ними: клыки, пасти, лапы, шерсть дыбом…
Стая нашла добычу!
– Назад! Фу! Стоять! Не сметь!
Вожак стряхивает Антона. Срывается с места, опережая мой наивный, нелепый вопль. «Министры» лишь на полпрыжка отстают от владыки. Три зверя проносятся мимо, обдав пылью и жаркой волной воздуха. Минуя испуганных подростков, врезаются в стаю. Клыки против клыков, власть против голода. Кто посмел рыкнуть на Чудика-Юдика?! Какая шавка оскалилась на Мордача?! Бей мятежников! Секунда, другая, и все кончено. Никто никого не грызет, обед отменяется: не тех выследили, болонки пустоголовые! Понимать надо…
Возвращается троица лидеров медленно, нога за ногу, едва не лопаясь от собственного достоинства и чувства выполненного долга.
– Бут-Бутан? Как ты тут оказался?
Вопрос, приличествующий идиоту. Вот сейчас он ухмыльнется, пожмет плечами и ответит с безразличной, до боли знакомой интонацией: «Стреляли!» Тогда у меня точно крыша набекрень съедет.
– Спасали…
– Кого? Кого спасали?!
– Тебя…
– Зачем?!
– Молодцы! – вмешивается Книжный Червь, лучась от счастья. – Хорошие герои! Снегирь, браво! Спасайте родителя, детки, воистину спасайте, не ведая, что творите… Взять их!
Наконец-то лучникам нашлась привычная, понятная работа: хватать, держать и не пущать. Что и было сделано с завидной сноровкой.
– Решайтесь, рыцарь. Достаточно убить одного, главного. Остальных и пальцем не тронут. Чем вам будет удобнее? Ножом? Слишком близко? Тогда копьем?! У меня в перстне есть яд. Превосходный яд: без боли, без мучений. Очень быстро. Или, хотите, повесим? Главное, чтобы вы вышибли опору из-под ног. Ну же! Пустяк, мелочь, и все отправляются домой жить-поживать: Антон – к любящей бабушке, вы – к тиражам и поклонникам, я остаюсь здесь, вполне удовлетворенный…
Стою столбом. Вавилонским Столбом, за миг до падения.
Беззвучно шевелятся губы Червя.
Тихо вокруг.
Хоть бы закричал кто…
* * *
Убить легко. Копьем – как авторучкой. Фломастер – меч. Яд – порция чернил. Толкнуть с обрыва, связанного, в спину, – как вымарать абзац. Убить легко. «За что?» – взмывает одинокий крик, чтоб кануть в Лету. Глупый. Ни за что. Ты виноват уж тем, что мной рожден: смешной, нелепый, лишний персонаж, и о тебе приятней сочинять успешный квест, чем встретиться однажды лицом к лицу. Да, хочется мне кушать, и вот: небрежно вымаран абзац по имени Содом, за ним другой, по имени Гоморра. Продолжать? Зачеркнуты жена и дети Иова. Зачеркнут ты. Не бойся. Ты умрешь не навсегда. Я воскрешу твой труп – драконьими зубами на снегу, метафорами, повестью о жизни, которая, подобно мотыльку, пришпилена к бумаге: не летай, сожженный лампой, солнцем, тем огнем, к которому опасно приближаться. И правде не открыться: ты убит. Я правду наряжу в одежды лжи – и ложь одену в правды наготу. Я напишу, как ты взрослел, как рос и вырос наконец, героем став, свершил деянья, бросившие небу столь дерзкий вызов, что небесный свод зарделся от стыда; я расскажу, как великаны пали пред тобой, и сотни ослепительных красавиц пришли к тебе, и сотни мудрецов на твой вопрос ответа не нашли.
