Цирк шапито: тра-та-та, смертельный номер…
Я все знаю. Все. Как вернуть Антона домой, в умирающее тело с отказавшими почками – знаю. Проще простого: убить фигуриста здесь и встретить там. «Не надо!» – хрипит инфарктная Фурункель, и это я тоже знаю. Что не надо. Как избавиться от процесса – знаю. Любимый глагол «убить»: на сей раз Куриного Льва, ходячую горстку фраз. Как ублажить Гобоя: знаю. Все знаю. Все.
Абсолютно.
Я, придурок, всеведущ.
Я, гаденыш, ничегонемогущ.
Я, сукин сын, уж никак не всеблаг. Господи, за что?! Пронес бы чашу мимо, я б спасибо сказал…
Происходящее напоминало финальный запой. Когда ни грамма, ни капельки, от спиртного воротит, и только пишешь, избиваешь клавиши, кричишь, несешься к завершению, видя, что текст местами сценарен, что кости скелета просвечивают сквозь плоть, – ерунда, потом, позже, вдохнув наконец воздуха, успокоив сердце; а сейчас схватки делаются сильнее, финишная ленточка близится, прикидываясь опущенным шлагбаумом, и порвать ее грудью, расколоть надвое или расколоться самому – как родиться заново.
Рокочет барабан.
Они ждут тебя, рыцарь. Королева, Бут-Бутан… Червь.
– Да где же ты?!
С неба рушится тень, сотканная из невесомого серебра. Острые коготки впиваются в плечо. Молодец, Костя в тельняшке! Сделал-таки!
– Снегир-р-рь – р-р-рыцарь! Ур-р-ра!
А мне чудится: «Дур-р-рак…» Читай, Гарпия. Мысли читай. Желания. Куда надо рыцарю Печального Ордена?! Правильно, туда. К храму. И пусть у рыцаря потом голова хоть вдребезги расколется, как от самого жуткого похмелья. Сможешь, птичка? Чтоб сразу?!
Одень меня в кого-нибудь: плащ ветра, накидка молнии…
Когти рвут плечо. Больно. Очень больно. Боль распространяется по телу – боль, голод, жуткий, ядовитый. Голод, похожий на удушье. Мне нечем дышать! Воздух иссыхает, делаясь песком; вскоре он засыплет мне ноздри, забьет гортань, вынуждая бежать, искать, вновь, снова… Руки – гибкие, чудовищно розовые. Кожа на лице тянется резиной. Вместо позвоночника – жгут из каучука. Во рту руины порченых зубов. Окружающая клякса сохнет с ужасающей быстротой, но складки пространства похожи на страницы книги; их можно листать походя, не глядя, оказываясь в нужном тебе месте со скоростью читателя, открывающего текст на закладке…
Кем ты меня сделала, Гарпия?!
– Р-рыцар-рь… чер-р-рвь…
Карканье премии звучит глухо, на пределе – вот-вот сорвется в хрип. Тускнеет серебро. Листаю страницы: к храму Кривой Тетушки. Туда, где ждут.
«А что выбрал ты? Червь, ты ведь однажды выбрал?!»
Королева моя! Он выбрал… теперь я точно знаю, что он выбрал…
* * *
Алый Хонгр дико не любил опаздывать. Еще служа в учениках Мангра Шатена, будущий чародей поражал наставника пунктуальностью. Всего дважды ему довелось нарушить Обещанье Срока: о первом случае, стоившем магу шрамов на ягодице и десяти лет строжайшей епитимьи, Хонгр старался вспоминать пореже, особо в дни самобичевания, а второй случай творился прямо сейчас. Наверное, следовало бы еще в Дангопее решиться, вызвать демона по кличке Летальный Исход или оседлать клин сизых пролетариев, но тогда Алый Хонгр израсходовал бы слишком много сил, дав изрядную фору хитрецу Нафири-су. И все же явиться обессиленным, возможно, было бы предпочтительнее.
Ненавидя опоздания, маг втрое больше ненавидел вот такие ситуации: что ни выбери – пожалеешь.
Эскорт он бросил сразу за Судьбоносным Урочищем, едва последние алатырь-камни скрылись от взгляда. Верблюди спотыкались, кашляли, вздрагивая горбами; пришлось наложить на скороходов чары Марш-Броска, притупляющие усталость, но способные погубить неосторожного. Дорога плясала под толстыми, ороговелыми подошвами, качка паланкина терзала Хонгра морской болезнью, вызывая тошноту, Лунный Гонг надвигался с неотвратимостью приговора, – армейский маг чуял его приближение отбитым копчиком! – но честь и долг, долг и честь гнали главу братства Насильственного Милосердия вперед, а маг гнал тупо моргающих верблюдей.
Опаздывая.
Сожри вас Худой Берген, владыка рая Голодных Скотов! – опаздывая…
Ла-Ланг он прошел насквозь, с севера на восток, срезая путь к Треклятой Башне. Увы, на окраине города, возле заброшенного храма Кривой Тетки, языческой идолицы, чары Марш-Броска иссякли. Верблюди стали, как вкопанные, не имея сил даже упасть. Хонгр покинул паланкин за миг до того, как руки носильщиков разжались. Наскоро оглядевшись, маг понял, что судьба еще любит своего маленького волшебничка. Двое свежих верблюдей, в которых он узнал скороходов-близнецов, брошенных на Великом Хлопчатобумажном Пути, паслись в зарослях. Близнецы встревоженно косились на стаю собак, загнавшую в храм кучку местных бездельников, но особого страха не проявляли: псу ни за что не догнать здорового, сытого верблюдя.
Посему Алый Хонгр недоумевал: отчего тревожатся беговые рабы?
Кто-то из собачьих пленников подкармливал его слуг?!
А-а, какая разница, если отсюда, с кручи, была прекрасно видна Треклятая Башня ла-лангского Нафири-су, сплошь окутанная фиш-волшбой. Надо было спешить.
– Ц-ц-ц! Цоб-цобе, тпр-ру! Хаш, хаш…
Говоря на тайном языке верблюдей (сами скороходы предпочитали изъясняться жестами), маг приблизился к зарослям. Участь людей в храме была Хонгру безразлична: собаки разорвут, победившие тугрики замордуют, вернутся домой после Лунного Гонга целые-невредимые – их рок, их забота.
– Сейдзен!
Почему-то верблюдь заартачился. Вместо того чтобы выполнить приказ и встать на колени, давая магу возможность вскарабкаться на спину, скороход отбежал на два шага и зафырчал, плюясь.
– Дзадзен! Дза!!!
Нет.
Упрямец отказывался служить.
У мага не оставалось времени для примерного, вдумчивого и долгого наказания ослушника. Пальцы наскоро скрутили Мудру Власти: пасс, другой, и верблюдя словно по загривку дубиной шарахнули. Оглушенный, он качнулся к господину, упал на колени, закрывая глаза в смертной тоске…
Маг уже почти сел ему на плечи, когда верблюдь лег.
– Тварь!
Скороход лежал плашмя, и Алый Хонгр чувствовал: убить можно, поднять – вряд ли. А смерть наглеца не помогла бы магу быстрее достичь Треклятой Башни.
– Оставь! Оставь его в покое!
Кричали с крыши храма. Машинально маг глянул в сторону крикунов: девица, носатая и растрепанная, чахлый недоросль с обручем на шее…
– Я в-в-в…! В-волшебник я! Уб-бью!
– Здравствуй, дурачок, – одними губами прошептал Алый Хонгр. – Не следовало тебя отпускать: ты везунчик. Вот и сейчас: я обещал убить тебя, если еще раз встречу как волшебника, я привык исполнять обещания, ан нет, извини, – спешу, малыш, тороплюсь… Гляди, не искушай Кривую Тетку в третий раз. Вывезет ли?
