– Правда, правда. Сосед предлагает недорого джип, но чтобы хватило, нужно эту продать. А выгляжу… знаешь, сколько у меня учеников в классе? В среднем – тридцать пять. И каждый день пять уроков. Потом еще готовиться, тетради проверять, подумай…
– М-да, – сказал Мартин, – представляю. И платят копейки.
– На джип наскреб, – улыбнулся Ларин. – Так сколько дашь?
– Эм… это же девяносто шестой?
– Да.
– Зная, как ты ездишь, дам тебе сто тысяч.
– Сто тысяч? Мартин… – Ларин подумал, что он специально дает ему в два раза больше, чем она стоила, а то и в три.
– Больше не могу. На твой Пежо уже есть покупатель. Спрашивали как раз вчера такую. Проверенную.
Нельзя же торговаться в минус, – решил Ларин. Это будет совсем некрасиво.
– Тогда отлично. По рукам.
Мартин исчез в темноте гаража. Он поднялся по лестнице в надстроенный второй этаж, скрипнули половицы. Вскоре он спустился, держа перед собой несколько пачек.
– Возьми. Пересчитай.
Ларин отсчитал каждую купюру.
– Сто, – сказал он. – Все верно!
– Ну вот, – сказал Мартин. – Теперь хватит на джип. Какая хоть марка?
Как назло, Ларин забыл абсолютно все марки джипов, ничего не приходило в голову, и он подумал, что выглядит глупо, стоя перед другом с этими деньгами.
– Какой-то… кореец, – сказал он, вспомнив, что корейские автомобили недорогие и неприхотливые. Кажется, Валерик, учитель физкультуры как-то расхваливал. Ларин тогда подумал, что название больно уж неблагозвучное.
– Кореец – это хорошо. Трудолюбивый кореец. Как и ты, – сказал Мартин. Его длинные черные волосы падали на торчащие плечи, руки, выглядывавшие из рукавов синего в густых коричневых пятнах комбинезона, казались плетьми – болезненная худоба бросалась в глаза.
– Спасибо, друг, – сказал Дмитрий. – Документы в бардачке.
Мартин кивнул. По правде говоря, он не собирался ее продавать, потому что никакого покупателя на нее и быть не могло.
– Вот и отлично, – сказал Мартин. – Сегодня же позвоню покупателю.
Дмитрий положил деньги в сумку, пожал руку Мартину и пошел вдоль бесконечных гаражных стен. На повороте он обернулся. Мартин смотрел ему вслед.
– Какой до метро ходит? – крикнул Ларин.
– Сорок девятый автобус. Или маршрутка, – крикнул в ответ Мартин.
«Удачи тебе, друг», – подумал он.
Через пятнадцать минут ходьбы Ларин вышел на автобусную остановку. Дождавшись транспорт, он втиснулся в переднюю дверь, чтобы видеть, где выходить, но как ни старался, определить местоположение не мог – окраины похожи друг на друга словно однояйцевые близнецы.
Спустя полчаса блуждания по закоулкам автобус, наконец, вздрогнул. В боковом окошке Ларин увидел знак метро. Двери с шипением отрылись, он вышел, озираясь по сторонам.
Пока он высматривал на указателях, где лучше спускаться, рядом бурлил непрерывный поток людей, – одетые разномастно, одни уже почувствовали дыхание весны, в легких куртках, без шапок, в наушниках, с улыбающимися лицами, другие все еще оставались в холодной надоевшей зиме, – в темных тяжелых дубленках, меховых ушанках, сапогах и с такими же гнусными физиономиями.
Разобравшись с местоположением, Ларин двинулся к лестнице в метро. Он раздумывал, где лучше купить новый скейт для Олега, когда легкий толчок в спину заставил его обернуться. В тот же момент он почувствовал, как теряет равновесие, а сумка с деньгами, которую крепко держал за ручки – плавно переходит из его рук к новому хозяину. Отрывистый удар под колени подкосил тело, он вскинул руки, чтобы не упасть окончательно, но тот, кто выхватил сумку, ткнул его в грудь и Ларин, задохнувшись от беспримерной наглости, стал заваливаться на спину – медленно, но неотвратимо, как подстреленный солдат в кино.
В это время молодой человек в черной шапке-петушке и серой куртке ловко проехал по дорожке для спуска колясок, обернулся, показал Дмитрию поднятый вверх средний палец и побежал вниз, в метро.
Глава 8
Ларин заорал.
Царапнув ногтями по мраморной плитке у входа в метро, он не дал себе полностью упасть. Откуда-то проснулась злость, но все же она не смогла поднять нетренированное тело и бросить его в погоню за вором.
– Лови его! Лови вора! – кричал он на всю улицу, но прохожие шли, не поднимая лиц от мобильников. Даже если бы он сейчас упал в обморок, у него пошла горлом кровь, никто бы не обратил никакого внимания. Парень в сером свитшоте направил мобильник и сфотографировал его, он слышал, как щелкнул затвор камеры.
«Давай отправляй в инстаграм…», – подумал Ларин.
Он присел на ступеньку и обхватил голову руками. Это конец. Ни скейта, ни кроватки, ничего. Он ничтожество. Самое настоящее ничтожество, не может заработать денег, даже обеспечить еще не родившегося ребенка для него – непосильная задача.
На что он надеялся? На что рассчитывал – нахрапом взять судьбу за седую бороду? Поймать синицу? Зажарить лебедя? Черта с два, ни волоска не осталось в руках. Все против него. Чертова математика! Чертов свояк! Чертовы школьники! Чертова жизнь!
Он вспомнил про кинжал, подумал, самое время пустить его в ход. Сепукку. Харакири. Вспороть себе брюхо, надежно и быстро. Он не достоин жить. Неудачник. Света как-нибудь выкрутится, помогут родители. И больше он не будет корить себя за то, что работает простым школьным математиком. Самым никчемным школьным математиком в мире. Господи…
Успокойся. Вспомни число Эйлера. Считай медленно… Вдох… Выдох… два, семь, один, восемь, два, восемь, один, восемь, два… восемь, четыре, пять, девять… вдох…
Толпа текла мимо серой бесформенной массой, безликая холодная лава, как жидкость минует встречное препятствие – в молчаливом сосредоточенном движении, обегала сидящую фигуру одинокого мужчины на грязных ступеньках станции метро.
Кто-то тронул его за плечо.
Наверное, полиция, – подумал Ларин. – Приняли за бомжа, сейчас раздастся окрик убираться к чертовой матери, не портить пейзаж своим видом.
Прохожие обходили их.
– Эй! – сказал парень над ухом, – это ты кричал? Что случилось? Я видел, тот мудак у тебя что-то украл?
Ларин поднял голову и сквозь влажную пелену в глазах попытался разглядеть стоящую перед ним фигуру. Обычно полицейские не ведут себя так любезно. Прохожие и подавно. Это был также не Иисус, не архангел Михаил с белыми крыльями, и не демон, выскользнувший на крик из темного сырого перехода.
Постепенно зрение сфокусировалось.
Лицо прохожего показалось ему знакомым, он медленно соображал, слишком медленно для математика, мысли доносились до него издалека, из глубокого черного тоннеля, откуда обычно не слышно ни звука.
