Хорошо, что он за тренера, – решил Ларин. – Значит, шанс есть. Все же, как ни крути, если команды не слишком опытные, вернее, совсем дилетанты, рука профи может сильно помочь.
Команда 11-го «Б», облаченная в синие майки, не вызывала особой радости – щуплые, нескладные, они пинали мяч у своих ворот, слушая Хвороста и поглядывая на соперника – вот тут, пожалуй, любая букмекерская контора оформила разгромный коэффициент в пользу белых, то есть 11-го «А» класса.
– Погоди секунду, – сказал Ларин Насте, вставая с места. Он увидел, что там, где сидит большая часть болельщиков «А» класса, что-то происходило. Подходили и отходили люди, Плешь что-то записывал в тетрадь. Ларин направился к ним.
– О, Димон пожаловал, – сказал Успенский.
Плешь спрятал тетрадку за спину.
Ларин подошел к Успенскому и сказал ему что-то на ухо.
– Еще одно слово и на стол твоему папочке попадет шикарная свиная отбивная. Я буду пинать тебя до тех пор, пока ты не превратишься в мокрый вонючий кусок мяса. Понял меня?
Он понятия не имел, откуда у него взялась смелость это сказать. Еще пару дней назад он предпочел бы промолчать, как делал всегда.
– Кивни, что понял, мразь.
Мерзкая улыбочка сползла с лица Успенского.
– Ты что… – но тут за рукав его схватил Глеб Житко, – огромный, мощный и такой же наглый. – Эй, Вадик, оставь его. Нам еще играть. Потом разберешься.
Ларин смотрел прямо сквозь влажные, усеянные красными прожилками глаза подростка. Вряд ли бы тот кинулся на учителя, но в таком состоянии он плохо себя контролировал.
– Я хочу сделать ставку, – сказал Ларин, обращаясь сразу ко всем. – Не зассыте принять?
Житко ухмыльнулся и посмотрел на Успенского. Тот кивнул.
– Сколько, папаша?
– Десятку, – ответил Ларин.
Все вокруг засмеялись. Даже незнакомые девочки захихикали, словно он был одним из старшеклассников, а не школьным учителем математики. Знакомое, но давно забытое ощущение азарта, смешанного с подозрительным вниманием, окутало его.
– Десятку? Иди пивка лучше купи на десятку! Здесь играют взрослые парни. Вали давай.
Ларин в упор смотрел на Успенского.
– Десять тысяч, я сказал.
Житко закашлялся.
– Ставки семь к одному, ты на кого ставишь?
– Разумеется, на «Б». Здесь больше не кого ставить. Ты выдохнешься через двадцать минут, – Ларин кивком головы адресовал последнее предложение Житко. – А твои дружки слишком самоуверенны. Без тебя они ничего не представляют. К тому же у вас нет тренера, который мог бы дать хорошего пинка.
– Че ты несешь, папаша? – сказал Успенский внезапно охрипшим голосом. – Считай, что ты проиграл.
– Ты принял ставку? – спросил Ларин так, чтобы все слышали.
– Принял, – сказал Успенский.
– Запиши, – Ларин посмотрел на Плешь. – А то потом скажет, что забыл. Как обычно на уроке говоришь. Когда у человека что-то с памятью, лучше все записывать. Кстати… – он посмотрел на Успенского. – А ты сделай МРТ головного мозга, мало ли что.
– Вали давай, – прохрипел Успенский. Бутылка в его руке дрожала.
Ларин вернулся к трибуне, где его ожидала обеспокоенная Саша Савельева.
– Ничего страшного, спросил, сколько минут длится тайм.
– А мне показалось, вы давали какие-то деньги.
– Это было домашнее задание, – сказал Ларин. – Для отстающих.
Раздался свисток, болельщики замахали шарфами, кто-то горланил в футбольную дудку, Валерик отскочил от мяча. Право первого розыгрыша получили белые, Житко отдал пас, который тут же в длинном выпаде перехватил Илья Теплухин, неплохой парень из 10-го Б, хорошист. Он понесся к воротам противника по левому флангу, смешно размахивая руками. Где-то по центру у ворот белых кричал Скоков. Позади игрок белых схватил его за майку, не давая дернуться.
У Теплухина быстро отобрали мяч, игра потекла с темпом, который присущ дворовым матчам непрофессиональных команд – рваным, грязным, жестким, со множеством нарушений, потоком нецензурной брани, ударами по ногам, нелепыми и болезненными подкатами. Один из таких подкатов стал причиной хромоты Олега, с тех пол он в футбол не играет и даже не смотрит по телевизору.
К концу первого тайма, который продолжался полчаса, Житко еле ходил. Его мускулы висели на нем бесполезным грузом, а прокуренные легкие не давали организму насытиться кислородом. Хворост успел провести парочку неплохих атак, наверняка папаша был рад, но забить не смог, первый раз Житко просто снес его с ног, перепутав футбол с регби (и получив желтую карточку), а второй раз, дойдя до ворот, Хворост ударил, но попал голкиперу белых прямо в лицо, отчего штанга окрасилась в кровавый цвет, а травмированного игрока пришлось заменить.
Белые заметно сникли. Темп упал, показушные рывки и пробежки, рассчитанные на восхищение девушек, иссякли, стало ясно, – взять противника нахрапом не выйдет и второй тайм будет еще труднее.
Во время тайм-аута на весь стадион раздавался мощный голос Житко:
– Эй, ну что за херня! Если вы будете ходить как мухи, мы сольем этот матч! Ну-ка начали шевелиться, бараны!
– На себя посмотри, – ответил ему кто-то.
– Что?! Кто это сказал?
Никто не рискнул выйти.
Команды поменялись воротами и теперь Хворост-старший размахивал руками возле левых ворот, он что-то чертил на большом листе невесть откуда взявшегося ватмана, делая длинные пассы карандашом.
– А ты сюда! – доносился его голос, – слышишь, Андрей? Когда этот, как тебя? Сева? Вот когда Сева закрывает собой жирного, Стас помогает ему второй линией, держите его как сможете, потому что вся команда ему в рот смотрит. Выведите его в центр и держите, а полузащитники по флангам, Денис, у тебя ускорение отличное, видишь, что жирный в капкане, лети к воротам, а вы, – он ткнул пальцем на двух центральных, перебрасывайте ему мяч, без дриблинга, не нужны эти ваши финты, потому что, они вам ноги переломают, понятно?
Удивленные лица закивали: что и говорить, совет профессионала, который ложился «в масть» воспринимался как откровение, удесятеряя силы команды.
Ларин заметил, что Савельева пытается уловить каждое слово Хвороста-старшего, долетающее до трибун, как будто она сама сейчас бросится помогать команде и от ее действий зависел исход игры. Она буквально подпрыгивала на скамейке и когда прозвучал свисток, вся сжалась, полностью включившись в игру.
Ларин тоже отдался действу. Стоило признать, – тренер из Хвороста-старшего выходил отличный: он видел, – команда почти ничего не умеет и все же двумя – тремя словами смог направить их так, что даже те слабые задатки, которыми они обладали вдруг раскрылись как по мановению волшебной палочки. В детстве и юношестве Ларин играл в волейбол и прекрасно знал, только любящий свое дело тренер умеет мотивировать команду на невозможное.
