Внизу ждала Марго, растерянная, не зная последних новостей. Переписка с сестрой не давала ответов на вопросы.
– Привет, ты одна? – спросила ее Света. Они обнялись, Света вдохнула аромат свежего цветочного шампуня, а Марго – больничной хлорки, подгоревшей каши, усталого тела. – Дима написал, Олег тоже хотел приехать.
– Ага, – отозвалась она. – Я заехала за ним, но он отпросился на тренировку, сказал, завтра с папой приедет, а пока, мол, у вас найдется, о чем поговорить без меня.
– Все понимает, – сказала Света.
– Очень умный, – подтвердила Марго. – В Диму. Правда, сложный, порой смотрю, слушаю и не понимаю, что он говорит. Год назад еще понимала, а теперь нет, он же у нас часто бывает.
– То же самое, – сказала Света. – Ощущение, что сын с другой планеты. Как такое может быть?
– Пойдем на улицу, тебе можно? – спросила Марго.
– Вообще-то, нельзя, но удивительно, Селиванова отпустила. Мне же и спускаться нельзя. Странно она вела себя.
Они вышли из приемного покоя роддома, увешанного агитационными и просветительскими плакатами на тему здорового образа жизни в больничный двор. На лавках, пригревшись на теплом весеннем солнышке, сидели посетители и больные из других палат больницы – рожениц обычно не выпускают на улицу.
Свободная лавка нашлась в конце аллеи, под ней пробивалась зеленая травка, на кустах позади торчали первые листочки, в спутанных ветвях копошились неугомонные воробьи.
– Ну… – сказала Марго. Она не хотела касаться болезненной темы и понятия не имела как к ней подступиться, чтобы не сделать сестре еще больнее.
– Пока нет известий, – сказала Света. Ее глаза с темными мешками так контрастировали с расцветающей весной, что Марго невольно подумала, будь она на месте сестры, наверное бы, не выдержала.
Она расстегнула приличных размеров бордовую сумку Hermes с золотым замочком на боку и вынула оттуда фляжку в тисненой коже.
– Даже не спрашивай, – сказала она, сунув флягу Свете. – Пей. Желательно до дна.
Света послушно опрокинула горлышко в рот, зажмурилась на солнце. Горло обожгла огненная жидкость, это был первоклассный, скорее всего, самый лучший коньяк в Москве, который только можно купить за деньги. Терпкий, щекочущий внутренности аромат наполнил ее существо.
Марго развернула шоколадку.
– Целиком, – сказала она. – У меня еще три, если что.
– Селиванова унюхает…
– Пошла она в задницу, твоя Селиванова, – сказала сестра. – О себе подумай. Ты же черного цвета, как так можно?
– Завтра будут делать МРТ, станет ясно, – сказала Света.
Они не произносили, но было понятно, что именно станет ясно, – «останется ли она нормальной или же…»
– Все будет хорошо, – сказала Марго. – Она же жива, жива, понимаешь! А это главное, Света! – и они заревели обнявшись. Марго взяла флягу у сестры, сделала длинный глоток.
– Ты же за рулем…
– Вызову такси, не переживай за меня.
Они просидели минут десять, поглаживая друг друга и вспоминая, когда они были так близки в последний раз? В школе? Вряд ли они были соперницами. В институте? Там тоже времени не находилось… да и после, выйдя замуж, – все не до того, провести вместе время случалось, но так, чтобы души сплелись в унисон, выслушать, поддержать, помочь… такого не было.
– А ты знаешь, Дима помог Вите по работе? Вчера он приехал, я подумала, что выиграл в лотерею, никогда не видела его таким счастливым. В последнее время на него смотреть больно, – какие-то глобальные проблемы на работе.
– Мне Дима ничего не писал, хотя, наверное, это нельзя писать по телефону. Мне он сказал, что отказался работать у Виктора, так что я даже не в курсе.
– Дело слишком серьезное. На кону должность, если не сказать больше. До того как Виктор попал в «Росмониторинг», Севостьянов руководил и, конечно, после ухода, остались его люди, которые сливали бывшему шефу секретную информацию. Но так как аналитиков в штате больше тысячи, обнаружить, кто это делает, практически невозможно. Недавно они накрыли серую схему обналичивания госконтрактов, арестовали миллиард наличными, Севостьянов проявил большую активность, чтобы прибрать деньги.
– Кажется, я что-то видела по телевизору, – сказала Света, там даже перестрелка была.
– Да, Витя участвовал в операции, руководил. Совсем недавно Витя был в Думе, его вызвал этот Севостьянов, где проводил совещание по поводу угрозы нашей и, вообще, всей мировой экономике. И, мол, Витя, проморгал эту опасность, а он, Севостьянов, такой герой – представил доклад Президенту.
– Не понимаю, как там можно работать, – сказала Света. Она немного опьянела, стало легче дышать, словно с плеч и груди упал прошлогодний ком мокрого тяжелого снега.
– Честно говоря, я тоже не понимаю, в чем там суть, – сказала Марго.
Мимо них прошел бомж, который заглянул в серую высокую урну, потянул носом, учуяв запах дорогого алкоголя. Что-то пробормотав, он ухмыльнулся в огромные топорщащиеся усы и пошел дальше, волоча подбитую ногу. За собой он катил тележку с сумкой, внутри которой позвякивали бутылки.
– Все как-то живут, – сказала Марго, глядя ему вслед. – Например, этот бомж вполне мог быть преуспевающим бизнесменом в прошлом. Или учителем. – Она посмотрела на сестру. – Помнишь Егорова, у него особняк был по соседству с нашим, мы даже как-то на шашлыки ходили к ним вместе.
– Да, кажется, припоминаю. На девятое мая года три назад.
– Точно. Он в дурдом попал, на Кащенко. Начал кидаться с топором на своих, успел зарубить слугу и малолетнего сына, пока его не скрутил водитель, хорошо травматическое оружие было. До этого возникли крупные проблемы по работе, он же стоял у истоков Москва-Сити, все оттуда и началось. Никто ничего не замечал до самого последнего момента, даже жена. Хотя они с ней и не спали уже пару лет, она мне жаловалась, а потом перестала, – нашла мальчика из эскорта.
– Послушать тебя, так у нас все отлично, – сказала Света. – Еще бы вот… Ева…
– Ева?
– Я решила, что Ева.
– Когда? С Димой посоветовалась?
– Только что. Дима и предложил Еву. Это я была против. Хотела все Марию, Марию… дохотелась.
– А что не так с Марией?
– Все так, только Мария – это горечь с иврита.
– Вот уж не знала. Кажется, мать Иисуса так звали.
– Вот-вот.
– А Ева… лучше?
– Ева – это жизнь. Ну, или змея, кому как больше нравится. Быть змеей при такой жизни – не самый худший вариант.
– Я бы сказала, это самый выигрышный вариант, – сказала Марго. Хотела добавить, – «посмотри на меня», но промолчала. Там, где нужно (и не нужно) они, как и любые сестры, понимали друг друга без лишних словесных оборотов.
