По тому, как встрепенулась Маросдиль, как бледность залила румяное лицо, глаза забегали, а руки судорожно сжали шерстяное покрывало, я с болью поняла: она.
В голове еще не укладывалось — зачем, но разум стремительно настроился не верить ни единому слову той, что на протяжении семи лет врала молчанием. Только подумать, Маро знала все о моей любви к Рейсвальду. Ей я жаловалась на его вероломство, на тоску. Маро утешала меня, призывала появиться перед ним в новом облике, строила со мной планы по завоеванию короля, которые я никогда не претворила в жизнь из-за гордости. Моя ближайшая подруга, надежное плечо, почти сестра.
Я не знала, что ей сказать. Не хотела выслушивать пошлые отговорки. И еще меня испугала порвавшаяся внутри струна и пошедшее рябью озеро магии глубоко внутри.
Мне нельзя нервничать из-за предательства подруги. Последует еще один выброс магии, только на сей раз Илстина не будет рядом, чтобы принять на себя потоки.
— Прощай, — прошептала я одними губами, стараясь глубоко дышать на счет «четыре».
Один-два-три-четыре, вдох, один-два-три-четыре, выдох.
— Эви, не смей уходить, ты нафантазируешь себе ужасное, хуже произошедшего! Да, я забрала воспоминания о вашей предыдущей встрече, но тебе ничто не мешало создать новые. Ты не хотела возобновить с ним отношения, хотя вам ничто не мешало.
У меня не было сил ответить. Банально раскрыть рот и сказать слово казалось непосильной задачей. Разочарование ширилось и пенилось в груди. Надеяться было не на что, но Маро удалось выбить у меня почву из-под ног. Вместо того чтобы признать свою вину, она еще смела переводить стрелки на меня? Словно я виновата в том, что мы с Рейсвальдом были разлучены?
— Пожалуйста, не уходи! — Она пригладила волосы и села ровнее перед хрусталем. Губы Маросдили дрожали, черные глаза лани полнились слезами. — Я говорю совсем не то, Эви. Все собиралась признаться, но не могла, я же трусиха, ты знаешь меня. Мне легче промолчать, чем признаться в оплошности.
Рука поднялась отключить связь, но я почему-то медлила. Сама не зная почему. Нужно было, но я не могла.
— Ты просто не понимаешь, что мы пережили семь лет назад. Потеря Аривельды, Чи-Линга — катастрофа следовала за катастрофой. Илстин зафиксировал появление новой, неинициированной ведьмы, но мы искали тебя месяц без всякого успеха. Рианнис чуть с ума не сошла, Фуэртес метался в ярости, все без толку. Мы бились над картой, стараясь отыскать место выхода, теряя надежду, и тут Илстин заявляет о появлении айнурского принца, затем выходит прочь из зала советов, как будто мы не судьбу Эйды обсуждаем. Естественно, я последовала за ним послушать разговор. Не могла понять, что такого важного в обыденной просьбе принца заполучить власть.
Маро потерла лоб, покрутила один из черных локонов на пальце, прикусив губу. Даже сейчас, бледная и сонная, ведьма была прекрасна. Ночная рубашка обрисовывала пышную грудь, волосы непослушной гривой спускались на белоснежное плечо.
— Илстин щелкнул пальцами, снимая защиту со шкатулки, где хранился артефакт правды, оставленный Аривельдой. Представь мое удивление, когда принц заявил, что видел похожее золотое сияние вокруг рук возлюбленной. Я вся задрожала от облегчения, поняв, что наконец мы нашли тебя, но принц заявил, что собирается сделать тебя королевой.
Маро заплакала, закрыв лицо ладонями.
— Стыдно, мне стыдно за то, что я сотворила, но, Эви, пойми, если бы Рейсвальд забрал тебя, ты бы никогда не освоила дар. Магия бы разорвала тебя изнутри, и пришлось бы в любом случае расстаться с королем. Я всего лишь хотела дать шанс закончить обучение и лишь потом выбрать собственную судьбу. Я умоляла Илстина остановить Рейсвальда, но он отказался влиять на брата. Бусина забвения всегда со мною, мой первый артефакт, ты ведь знаешь, как я стыдилась своего прошлого. В тот момент мне показалось наилучшим решением заставить принца забыть о вашей встрече. Кто же знал, что тебя уже похитил сарнирский ублюдок. Эви… Эви, ну скажи же хоть что-нибудь…
Я знала Маросдиль всего семь лет, но за это время она стала мне ближе сестры. Казалось, она делилась со мною горем и радостью, ставила мои интересы впереди своих, служила надежной опорой. Внезапно меня озарила мысль, что таким образом Маро заглаживала свою вину. Она чувствовала долг передо мной и выплачивала как могла.
Дрожащий купол готовой пролиться силы покрылся рябью и опал. Я могла понять мотивы великолепной ведьмы. По-своему она не желала зла, старалась по мере сил уменьшить причиненное горе.
Осадок остался, и он не рассосется, так как Маросдиль оказалась недостаточно отважна, чтобы признаться самой.
— У каждого человека свои слабости, — онемевшими губами ответила я бывшей подруге. — Я не могу простить, когда кто-либо навязывает свою волю, не испросив моего согласия! Я одна должна была решать, жить ли с Рейсвальдом либо стать ведьмой, и никак не ты!
— Я понимаю, — ответила Маро, удивленно хлопая глазами, похожая на сдувшуюся резиновую куклу. Она не ожидала ярости.
Собственно, чего она хотела? Чтобы правда никогда не вышла наружу? Чтобы я не узнала, кем на самом деле является драгоценная подруга?
— Эви, как доказать, что я не желала тебе зла? Артефакт должен был пасть с первым же поцелуем. Помнишь, сколько раз мы говорили об этом? Планировали пробраться в Айнур и соблазнить Ваню. Когда ты рассказала о вашем договоре, я посчитала, что конец заклятия — дело решенное, и, не поверишь, боялась разоблачения, но также ждала его. Не могу больше с этим жить. Милая, кричи на меня, наказывай, как пожелаешь, только прошу, дай шанс…
— Нет! Не смей звать меня милой!
Руки задрожали, я с удивлением посмотрела на них. Истощение последних дней ударило по нервам, шаткий контроль над магией грозил дать сбой в любую минуту. Разговор пора было прекращать и устроить сеанс медитации. Если бы Ги был тут, позвала бы его для глубокого основательного массажа.
Внезапно послышался цокот маленьких лапок по мраморному полу, шоколадная тень прыгнула на колени. Вислоухий морской свин понюхал воздух, затем принялся старательно вылизывать пальцы, смешно привставая на задних лапках, с наслаждением прикрыв черные глаза-бусинки.
Я по привычке погладила мягкую шерстку, отмечая, как красиво она блестит в отсвете голубого мерцания кристалла. Свинка хорошо питалась, лезла во все щели и явно чувствовала себя комфортно.
Граф Вейнер был бесчувственным садистом, а свинка из него получилась весьма ласковая. Не только ко мне он приходил, шестым чувством унюхав грусть. Говорят, особенно свинтус жаловал Сиенну, приносил засахаренные ягоды из кладовки, словно умоляя ту о прощении.
Толстенькое тельце вольготно развалилось в складках моего халата, передние когтистые лапки осторожно цеплялись за запястья, мягкий язычок сосредоточенно вылизывал мизинец.
Меня отпустило. Ярость опала, пролившись теплыми слезами, оставив после себя щемящую пустоту.
— Маросдиль, давай оставим эту историю в прошлом, — предложила я, разглядывая шоколадную морскую свинку. — Нам встречаться каждую неделю на слетах, прикрывать спину друг друга при нападениях магических существ. Я не желаю видеть в тебе врага. На мгновение подняла глаза и с изумлением увидела в кристальном шаре настоящую Маро — смуглую южанку со скорбными складками в уголках губ, уныло повисшими сосульками волос, сгорбленную и постаревшую. Я почему-то вспомнила, что она ни с кем из других волшебников не сблизилась, всегда оставалась чужачкой, иронично заламывающей бровь в стороне. Маро старалась отгородиться от своего прошлого дикарки, поющей у кочевой палатки, но прошлое незримой тенью следовало за ней, отгораживая от мира. Я была единственной, с кем Маро удалось наладить ниточку дружбы, может, потому, что она встретила во мне похожее одиночество дочери иного мира. Наш разлад тяжело ударит по великолепной ведьме. Тяжелее, чем по мне.
