Вив торопливо смахнула с глаз слезы – к счастью, в комнате было темно. Его чувства к ней изменились. Он ее полюбил. Она прочла это в его глазах, ощутила в каждом прикосновении рук и губ.
Но он многого не знает… Не знает того, что заслуживает знать. Она должна прекратить лицемерить и все ему рассказать. Вот только слова не идут с языка.
Вив отдыхала в объятиях Джека, одна ее рука лежала у него на груди – прямо там, где сердце.
– Я не могу иметь детей, – прошептала она в темноту. И если бы это был ее единственный секрет!..
Нервы ее были на пределе, тихие слова повисли в воздухе. Что ж, по крайней мере, эту тайну она ему раскрыла. Она никогда никому не говорила о том, что бесплодна. Не хотела ни с кем делиться своим грустным секретом. Только с Джеком. Как же ей хочется рассказать ему все, что ее мучает уже столько времени! Но это препятствие вместе они преодолеют едва ли.
– Ты пыталась? – спросил он, поглаживая ее шелковистое плечо, отчего по ее телу прошла дрожь.
Вив прерывисто вздохнула:
– В юности я перенесла болезнь… Так уж случилось.
Он прижал ее к себе крепче и легонько поцеловал в лоб:
– Поэтому ты стала патронатной мамой?
Обхватив рукой его талию, Вив кивнула.
– Я люблю детей и могу помочь многим. Опекунство – то, что мне нужно. Я одинока, и воспитывать собственного ребенка было бы куда труднее.
Прозвучало ужасно, но это правда.
– Ты восхитительная женщина, Вив.
Она не заслуживает этих слов, совсем не заслуживает…
– Я всерьез думаю удочерить Кейти. Я спрашивала и… думаю, что это реально.
Мысль об удочерении Кейти одновременно приятно волновала и мучила ее. Она так хочет быть настоящей мамой, а Кейти – просто маленький ангелок. Но справится ли она? Занимаясь опекунством, у нее есть возможность делать перерывы, она сама решает, когда ей впустить в свой дом нового маленького человека. Ни к кому из детей она не привязывалась по-настоящему, по-матерински… ни к кому, кроме Кейти. Чтобы удочерить ее, Вив должна быть уверена, что обеспечит малышке идеальные условия. А достаточно ли будет девочке одной только мамы?
Джек лежал на боку, глядя на Вив.
– Никто, кроме тебя, не станет для Кейти лучшей мамой. Ей очень повезло с тобой.
– Я хочу дать ей все. И боюсь совершить непоправимую ошибку.
Мягкий смех Джека словно заполнил всю спальню.
– Ошибки ты не совершишь. Когда ты входишь в чью-то жизнь, ты делаешь ее лучше. Жизнь Кейти… Мою жизнь.
У Вив защемило сердце.
– Джек…
– Я должен сказать тебе, что ты значишь куда больше, чем… – Он замолчал и чертыхнулся себе под нос, прежде чем продолжить. – Проклятье, Вив, я так хочу этого. Хочу знать, к чему мы придем с тобой вместе. Я не могу ничего обещать. Ох, черт, все это для меня в новинку, но я знаю, что, когда тебя нет со мной рядом…
– Перестань.
Она не в силах была больше слушать его признания. Пришло время все рассказать, и пусть он сам решает… Вив знала, что злополучный секрет, который она готова раскрыть ему, изменит его чувства. Но все равно она должна рассказать. И даже не из-за дела, над которым они работают. А из-за семьи. Если они хотят попробовать идти по жизни вместе как пара, как семья Кейти, надо открыть ему правду. Немедленно.
Мягкое свечение экрана видеоняни мешало ей четко видеть лицо Джека. Однако медлить больше она не могла. Их взаимоотношения стремительно и резко изменились, пока она ждала подходящего момента, в душе зная, что этот момент никогда не наступит.
Теперь или никогда.
– Я… кое-что узнала о деле, – прошептала она с трудом – горло сдавил спазм, на глаза навернулись слезы.
Джек подпер голову рукой и пристально посмотрел на нее.
– Когда? Сегодня?
– Несколько недель назад. – Она закрыла глаза. – Я не знала, как тебе сказать.
– Недель? – переспросил он. – И что же это такое, о чем ты не знала, как сказать? Черт возьми, Вив, я должен все узнавать первым. Тебе не надо беспокоиться о том, как сообщать мне важные новости!
Между ними повисло тягостное молчание, отгораживая их друг от друга неприступной стеной. И эту стену – кирпичик за кирпичиком – выстроила она сама, скрывая от Джека злосчастную записную книжку.
– Так что же такого ужасного ты узнала?
Джек будет уничтожен… Жажда правосудия затмевает для него все в его жизни. Но он должен знать все факты. Однако даже сейчас, на волосок от разгадки этого дела, она не в силах рассказать ему.
Вив встала с кровати, зажгла лампу и открыла шкаф. Не говоря ни слова, достала из нижнего ящика записную книжку в кожаной обложке. Она прочла ее от корки до корки. Дважды. Она знает все секреты Патрика О’Ши, гораздо больше того, что Джек – его сын. Она прочла о том, как его дети пытались заставить его вести дела по закону, но он был слишком плотно завязан с криминалом и не мог порвать все связи.
Обернувшись, она взглянула на Джека. Он не моргая смотрел на книжку в ее руке.
Еще никогда в своей жизни она не чувствовала себя такой беззащитной. Она стояла перед Джеком абсолютно нагая, сжимая в руках книгу правды.
С трудом поборов себя, Вив подошла к кровати и протянула Джеку книжку. Он взял ее и открыл. Первое, что бросилось ему в глаза, – имя Патрика О’Ши.
Джек вновь переключил внимание на Вив.
– И это ты так долго прятала?
Она судорожно сглотнула, ощущая почти физическую боль от снедавшего ее чувства вины.
– Слишком долго…
Не в силах смотреть Джеку в лицо, Вив взяла халат, надела его, потом подошла к кровати и присела на нее. Сложив руки на коленях, она молча сидела и представляла каждое слово, которое он сейчас читает. Она знала, на какой странице притаилась информационная бомба – Джек до нее еще не дошел, осталось совсем немного.
Каждый раз, когда он переворачивал страницу, Вив съеживалась…
Джек громко охнул. Все еще не глядя на него, она выдавила:
– Ты прочел…
Его резкий короткий ответ прозвучал как пощечина:
– Да. И ты решила, что мне не стоит знать, что этот ублюдок и есть мой отец?
Вив встала, затянула потуже поясок халата и наконец подняла глаза на Джека. С открытой страницы ей глумливо подмигивали черные рукописные строчки.
– Конечно, ты должен это знать, – произнесла она, прекрасно осознавая, что у нее нет права обижаться на него. – Я хотела рассказать тебе сразу же… Но я…
– Что? – потребовал он ответа, сдернув с себя простыню и вставая с кровати. Поднял с пола свои боксеры и надел их. – Слишком привязалась к этой семейке и переметнулась на их сторону?
