Если он что говорит, так оно и есть. Ну, вы же его знаете.
Они трахнулись два-три раза, и после каждого она как будто становилась чуть-чуть пьянее. Когда все закончилось и они отлепились друг от друга, Джордж принялся разглядывать ее. В самом деле, прекрасное тело. И знаете что? Она все еще стискивала в руке фотографию его родителей. Собственно говоря, еще несколько секунд назад она вместе с ней каталась по простыне.
Он встал, забрал фотографию и убрал ее обратно в ящик.
Такая вот Антуанетта Доннелли.
Она все еще тяжело дышала.
– Просто фантастика, – сказала она. – Ты необыкновенный, мистер Джордж Райс.
– Спасибо, – ответил он с самодовольной ухмылкой. – Мой отец благодарит тебя. Моя мать благодарит тебя. И я благодарю тебя. – Он взял стакан с ночного столика и протянул ей.
Пусть и дальше раскрепощается.
Она отпила немного – знаете, секс и у меня всегда вызывает жажду, – подняла руку и взглянула на пульсирующее черное пятнышко на внутренней стороне запястья.
– Ох, уже поздно, – сказала она.
Джордж решил, что теперь самое время сделать ход; сейчас или никогда.
– Ты ведь не уйдешь, хотя бы не намекнув мне? – прошептал он… ну, вы знаете, как Джордж это умеет. – Всего лишь намек, а?
Она пробормотала что-то в шарик на своем правом плече. И снова – фьють! – красный комбинезон вскипел и обхватил ее тело, ну, типа того.
Чувствовалось, что соображает она с трудом.
– Ты очень, очень хорош, – усмехнулась она. – Даже знаешь, как спросить о том, о чем не имеешь права спрашивать.
– Не имею права? Да ладно тебе. – Он наклонился и поцеловал ее. – Я заслужил это право. Право прапрадеда.
Она засмеялась.
– Замечательный у меня прапрадед!
Они вместе вернулись в гостиную. Чувства переполняли его. Было совершенно очевидно, что она не может отказать ему, не может скрыть правду. Наверно, у него был чуть-чуть самодовольный вид. Ну, вы же знаете Джорджа.
– Давай выкладывай! Почему ты так стремилась увидеть меня? Что во мне такого особенного?
– Ну, начать с того, кто такие – в смысле, кем были – твои родители. С их достижений.
– Мои родители? О чем ты? С ними, конечно, все было в порядке, жизнь свою они прожили как надо, но ничего выдающегося не сделали. Какие такие достижения?
– Ну, взять хотя бы критическую монографию твоей матери о традиционном романе. Прекрасная вещь.
– Ты имеешь в виду мамину книгу? Ох нет! Она и опубликовать-то решила ее лишь под давлением прессы. Заплатила четыре тысячи долларов, но книга вышла только через год после ее смерти.
Антуанетта пожала плечами.
– Да? А у нас она по-прежнему в дефиците. Самое конструктивное исследование традиционного романа двадцатого столетия. Все остальные лишь подражают ей.
– Господи! А па? Бедный, старый, придурковатый па? Только не надо о его коллекциях спичечных коробков или банок из-под пива… Эй, только не это!
Девушка прикоснулась к паре шишек на своем костюме. Послышалось что-то вроде звона колокольчиков.
– Ну, – сказала она, – если ты имеешь в виду семь его знаменитых коллекций – те, которые он оставил филиалу местной публичной библиотеки, – если ты их имеешь в виду, то это как раз то, о чем я и хотела тебе сказать.
– Знаменитых. Ты сказала – знаменитых! Эти паршивые коллекции? К нам и в подвал-то не зайдешь, потому что все там завалено этим хламом.
– Да, я сказала «знаменитых». Конечно, это в той же степени относится к сопроводительной монографии, что и к самой коллекции. Почти во всех университетах читают двухгодичный курс, основанный на этой монографии: «Популярная культура и ее индустриальная основа». Точнее, только половина курса основана на монографии твоего отца, вторая половина касается теории музыки, которую впоследствии разработает один из твоих детей.
– Что еще за один из моих детей? Сколько у меня будет детей? Кем они…
– Нет. Я не могу входить в такого рода детали будущих событий. Ты ведь понимаешь почему? – Она с силой потерла красноватую шишку, и позвякивание приобрело отчетливо различимый ритм. Очень похожий на икоту. – Мне и самой хотелось бы рассказать тебе побольше. В особенности о моей бабушке, одной из твоих внучек. Именно ее исследования скорости света, прежде считавшейся постоянной, легли в основу всей моей работы в области путешествий во времени. Хотя теория ее кузена, я бы сказала, тоже очень…
– Кузен! Еще один из моих потомков? Только послушай, что ты говоришь! Получается, что, начиная с моих родителей, у нас просто черт знает какая семейка!
– О да, вот такая семья. Генетический восторг, евгеническая фантазия. Семья, которую изучали с той же тщательностью, что и семью Баха в Германии.
Теперь она играла пальчиками по всем своим розовым шишкам. Туда и обратно, вверх и вниз. Мелодия звучала все громче.
Но Джордж не обращал на это никакого внимания. Он весь трепетал, почувствовав, что вот-вот доберется до истины.
– И изо всей этой знаменитой семьи ты выбрала только меня. Меня ты захотела увидеть. Одного меня!
Полностью сосредоточившись на своих шишках-кнопочках, при этих словах она подняла взгляд, немного раздраженно.
– Конечно, именно тебя я хотела увидеть. Ты самый интересный среди всех остальных.
Джордж схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул.
– Почему? Ты должна сказать мне почему. Что такого я сделал? Что сделаю?
– Пожалуйста. – Она с силой оттолкнула его. Джордж говорит, она оказалась совсем не слабой для женщины своих габаритов. – Пожалуйста! Ты расплавишь спирилликс. Он и так быстро снижается.
Джордж, однако, был непреклонен.
– Давай. Не увиливай. Скажи мне почему. В чем моя особенность?
Он говорит, голос у него внезапно охрип. Практически он кричал шепотом.
Она оторвалась от своих кнопок и поглядела на него.
– Не понимаешь? Нет, не может быть! Уверена, ты знаешь!
– Что знаю? Что особенного во мне? Что?
– Из всей семьи, если взять несколько поколений, ты единственный, кто не добился ничего, абсолютно ничего. И, как только мне представилась такая возможность, я просто должна была выяснить почему.
– Ничего? Совсем ничего? – Джордж говорит, во рту у него возник привкус перца.
– Совершенно ничего. Я всю жизнь ломала голову над этим вопросом. И не я одна. Сколько статей! Гипотез! А я знала ответ уже через две минуты после того, как появилась здесь. Это же очевидно.
– Очевидно? – Джордж говорит, что он уже каркал.
– Да. Ты просто слишком хорошо умеешь добиваться своего. – Она махнула рукой в сторону спальни. – То, как тебе удалось заманить меня туда. И то… Ни для чего другого не остается места, понимаешь?
