Наконец он добрался до выхода, испытывая невероятную благодарность к дяде за то, что тот испустил дух не очень далеко от него, – он понял, почему Томас посоветовал ему двигаться именно в этом направлении. Капканолом знал, что долго не протянет и на его племянника падет вся тяжесть захоронения его тела. Насколько мог, он попытался облегчить Эрику эту задачу, пройдя большую часть пути сам.
Рядом с выходом на территорию Чудовищ проходила труба с чистой водой. Канализационные трубы Чудовища, как правило, прокладывали рядом. Вероятно, туда и сбросили тела воинов, убитых ранее в схватке с отрядом Стефена Сильной Руки. И Томас знал, что его останкам суждена та же участь – это было ближайшим местом, где племянник мог похоронить его, оставаясь в относительной безопасности.
Это все, что он напоследок мог сделать для Эрика.
Эрик без всяких затруднений отыскал трубу со свежей водой. Из-под ног доносились непрерывный гул и бульканье: и там, где они слышались громче всего, он обнаружил контур вырезанного в полу прямоугольника – результат неустанного труда предшествовавших поколений Человечества. Подняв плиту, Эрик обнаружил, что рядом с водопроводной трубой проложена еще одна, гораздо более широкая, где могли поместиться сразу несколько человек. В ней тоже был вырезан контур. Оставалось только поднять плиту. Эрику не раз доводилось видеть, как это делают старшие, но сам он никогда еще этим не занимался. Пододвинуть ее сначала вправо, потом налево, просунуть пальцы в паз и приподнять оказалось не таким уж легким делом.
Наконец плиту удалось сдвинуть, и в нос Эрику ударила невыносимая вонь отбросов Чудовищ, которые проносились мимо в темном круговороте жижи. Смерть для Эрика всегда ассоциировалась с этим запахом, так как канализационная труба уносила отбросы не только Чудовищ, но и Человечества, которые каждую неделю собирали старухи, слишком слабые, чтобы выполнять другую работу. Все мертвое и бесполезное сносилось к ближайшей канализационной трубе и сбрасывалось в нее, чтобы не загрязнять и не отравлять воздух в пещерах. И, естественно, человеческие трупы отправлялись туда же.
Эрик снял с тела Томаса все, что могло оказаться полезным, – он неоднократно видел, что именно так поступали женщины, – подтащил его к отверстию в полу и, держа за одну руку, начал осторожно опускать, пока тело не погрузилось в поток. Он повторил все, что ему удалось вспомнить из церемониального текста погребения, завершив его словами: «А посему, о Предки, примите тело этого члена Человечества, Томаса-Капканолома, заслуженного воина, прославленного военачальника и отца девятерых».
Обычно добавлялась еще пара фраз: «Примите его к себе и сохраните до того времени, когда Чудовища будут окончательно уничтожены и мы отвоюем Землю. Тогда и вы, и он, и все человеческие существа, когда-либо жившие, восстанут из канализации и, ликуя, вернутся в наш мир навсегда». Но эти слова основывались на Науке Предков, а его дядя погиб, пытаясь ее ниспровергнуть. Было ли в Чуждой Науке что-нибудь соответствующее этому? И обладало ли оно большей силой или на поверку оказывалось таким же фальшивым? Так что после некоторых размышлений Эрик решил опустить этот кусок.
Он разжал пальцы, и тело дяди, выскользнув из его рук, исчезло в трубе. Томаса-Капканолома не стало; и, как понимал теперь Эрик, он исчез навсегда. Он умер и погребен – вот и все.
Эрик опустил плиту и несколько раз подпрыгнул на ней, чтобы она как следует легла в паз.
Теперь он остался в полном одиночестве. Отщепенец, которому нечего ждать, кроме медленной мучительной смерти. У него нет друзей, нет дома, нет веры. В голове все еще звучали последние слова дяди во всей их циничной откровенности: «Я хотел… хотел стать вождем».
Для Эрика достаточным ударом было уже то, что религия, в которой его воспитали, оказалась всего лишь средством достижения власти, и таинственное Женское Сообщество не обладало никакими способностями предвидеть будущее. Но еще узнать, что причина борьбы его дяди со всеми этими глупостями – не что иное, как обычное тщеславие, преступно безнравственное и заставившее его пожертвовать всеми, кто верил ему, – это уже слишком. Во что тогда оставалось верить, как жить дальше?
Неужели его родители были доверчивее самых наивных детей в коридорах? Ведь они отдали свои жизни – за что? Ради борьбы одного предрассудка с другим, ради интриг одного вождя против другого и борьбы за власть?
Нет, его это не устраивает. Он будет свободным. И Эрик горько рассмеялся. Ему придется стать свободным. У него нет выбора: он отщепенец.
Вдруг Эрик ощутил страшную усталость. Он совершил свою Кражу, проделал долгий путь к пещерам Человечества и обратно, одержал победу едва ли не в настоящей битве – и ни разу не передохнул.
Он свернулся у стены и задремал. Это был чуткий сон воина, готового в любой момент прерваться, если потребуется отразить нападение врага. Его сознание лишь частично затуманилось, наслаждаясь отдыхом, но не погружаясь в полное забытье. Бодрствующая часть сознания обращалась в будущее, прикидывая возможные варианты и строя планы.
Так что когда он открыл глаза, потянулся и зевнул, он уже знал, как поступит.
Эрик приблизился к выходу на территорию Чудовищ и взялся за дверь. Вынуть ее из паза одному человеку было не просто. Раздирая в кровь пальцы, Эрик старался изо всех сил – и наконец ему удалось сдвинуть ее с места.
Дверь подалась, и он осторожно опустил ее на пол.
Некоторое время он смотрел на нее, размышляя, как бы вернуть ее на место после того, как он выйдет. Но потом Эрик понял, что одному человеку с другой стороны сделать это не под силу. Придется оставить проход открытым – страшное преступление против общества.
Хотя понятие преступления теперь не имело к нему отношения. Он находился вне всяких законов, установленных остальными. Впереди сиял ослепительный свет, которого он и ему подобные так боялись. Туда он и отправится, не лелея никаких надежд и не ожидая ничьей помощи.
За спиной оставались темные безопасные коридоры, прорытые в стенах, окружавших территорию Чудовищ. В этих стенах жили дрожащие, невежественные люди, которые строили козни друг против друга. Он не хотел больше участвовать в этом, значит, ему предстояла жизнь среди Чудовищ.
Сможет ли Человечество когда-нибудь отомстить им на самом деле? Разве не походило оно на полчища тараканов в кладовке, которые собираются объявить войну кухарке? Такая мысль вызвала бы у нее только смех. Мало ли что может взбрести в голову таракану? Да и кого это волнует?
Но что, если таракан вдруг перестанет беспорядочно сновать вместе со своими сородичами? Что, если он вдруг засядет в темной расщелине и будет день за днем наблюдать за своим противником, пока не узнает о нем все, что только можно узнать? Что, если он вытравит из своей памяти то, чему учили его глупые и невежественные сородичи, и сосредоточится только на желании отомстить врагу, нанеся удар с самой неожиданной стороны?
Что, если он будет руководствоваться не какой-нибудь верой или предрассудками, а действовать, лишь исходя из жестокой необходимости, диктуемой непримиримой борьбой?
