Ну ладно, – итак, мальчик становится мужчиной. Каким же образом? Ну, для начала он должен иметь существенный и важный сексуальный опыт. С кем же? Я размышлял над этим долгими ночами, пока, однажды днем, не сдался и не отправился домой, чтобы принять ванну. И именно там, стоя в душе, я впервые подумал о ней – о Рэйчел Эстердотер. Она заговорила со мной, она объяснила мне книгу. Я поспешил обратно на Шестую авеню и закончил роман за несколько дней и ночей безостановочной работы, что не доставило моей язве двенадцатиперстной кишки особого удовольствия.
Я показал роман Фруме, и ей он понравился гораздо больше, чем мне самому. Я принялся переписывать книгу, увязывая две первые части с третьей и устраняя все нестыковки.
И тут мне пришлось прерваться, потому что произошло самое важное событие моей взрослой жизни, после встречи с Фрумой и женитьбы на ней: переезд в Пенсильванию, где я начал преподавать в Государственном колледже. И процесс преподавания мне очень нравился.
Чудесно было жить среди коллег, стремящихся к истине и красоте, хотя многие из них относились к истине и красоте не вполне подобающим образом.
У меня появился новый агент, Генри Моррисон, который продал роман и несколько сборников рассказов издательству «Баллантайн Букс», и вырученных денег хватило на то, чтобы мы с Фрумой смогли купить наш первый дом.
Мы полюбили этот дом. Серый пенсильванский камень… Мы обожали его.
И я гордился этим романом, что обычно не соответствует моему отношению к опубликованным мною вещам.
Я чувствовал, что это прекрасная книга, и несколько полученных мною отзывов подтвердили мое мнение. Джуди Меррил из «Фэнтези энд Сайенс Фикшн» и Джордж Зебровски из «Твентис Сэнчури Сайенс Фикшн Райтерс» отозвались о ней с особой теплотой.
«Обитатели стен» понравились нескольким печатным изданиям и нескольким иностранным переводам. Но на самом деле роман был многими не замечен.
И принес не такие уж большие деньги издателю. Или мне.
Но, черт побери, я перечитал роман, опубликованный на этих страницах. Он стоил того, чтобы быть написанным.
Написан в 1965 г., опубликован в 1968 г.
Послесловие
Самая быстрая черепаха
[5]. Джордж Зебровски
«Невероятный Уильям Тенн», как обозвал его в свое время Брайан Олдисс, основал свою школу юмористической и сатирической фантастики еще в сороковых годах. Или, можно сказать, возродил традицию, начало которой положено еще Джонатаном Свифтом.
Обыкновенно мы ведем летосчисление научной фантастики с Жюля Верна, Герберта Уэллса… ну, возможно, еще с Мэри Шелли. В них тоже можно найти толику «свифтоватости», но у Тенна она выражена в на порядок более чистом виде по сравнению с любым другим фантастом его поколения. Он быстро ухватил суть писательского взгляда на вещи, – забавный, саркастический и серьезный одновременно, что сделало его естественным наследником традиций Свифта и Вольтера. Эрик Фрэнк Рассел, Фредерик Пол, Дэймон Найт, Роберт Шекли, Фредерик Браун, Сирил Корнблат, Харлан Эллисон, Норман Каган, Роберт Лафферти, Барри Молзберг и Дуглас Адамс – все они и многие другие, каждый по-своему, но вторили работам Тенна, поскольку те не могли не оказывать на них влияния, пусть порой даже совершенно неожиданным образом. Видит бог, мне смешно читать некоторых критиков, пишущих про то, как повлияли на тот или иной рассказ Тенна работы, опубликованные позже.
При том, что Тенн – юморист серьезный, всегда старающийся завладеть вниманием читателя прежде, чем тот успеет собраться с мыслями для сопротивления, эта его стремительная «свифтоватость» имеет две отрицательных стороны.
В жанре научной фантастики всегда сложно отделить серьезных писателей от производителей развлекательного чтива – во-первых, в связи с особенностями их публикации, а во-вторых, потому что развлекательное чтиво часто претендует на серьезность… ну, или пытается это сделать. Юмористические писатели и прочий забавный литературный народ в силу специфики своего творчества редко достигают вершин профессии (в плане наград, да и объемов продаж). Тенн стал первопроходцем, пример которого вдохновил многих других. Огромное количество последователей, кстати, заметно смазало эффект от его творчества, который мог бы быть просто оглушительным, когда бы не имитаторы. Можно сказать, он был бабочкой-монархом (Danaus plexippus), которую ошибочно считали бабочкой-вице-королем (говорят, бабочки-вице-короли – Limenitis archippus – на птичий вкус сильно горчат, но отличить их от других невозможно, пока не попробуешь). Повторюсь: плохо это или хорошо, но Тенн оказал огромное влияние.
Можно, конечно, сказать, что в пятидесятых годах издатели благосклонно принимали имитаторов Тенна, потому что те представляли собой как бы его смягченные версии – не столь серьезные, не столь критически настроенные к миру и человеческой натуре. Рассказы Тенна всегда оставляют по себе некий беспокойный осадок, хотя читаются на одном дыхании и вообще забавны и приятны. Его формальная традиционность лежит на поверхности, тогда как критический радикализм скрыт в глубине, что не мешает ему успешно избавляться от наших предубеждений.
Коммуникабельный, но в высшей степени восприимчивый человек, Тенн замолчал в конце шестидесятых, хотя как раз в это время (в 1968-м) вышло впечатляющее, пусть и с разного рода редакторскими купюрами шеститомное издание от «Бэллэнтайн Букс». Из разговоров с ним у меня сложилось впечатление, что ему самому его произведения представляются порой недостойными.
Он продолжил свою карьеру титулованным педагогом в колледже, оставив за собой такой объем написанного и напечатанного, которому позавидовал бы любой писатель этого жанра.
В семидесятые он опубликовал всего один заметный рассказ: «Таки у нас на Венере есть рабби!» – рассказ, которого ждали уже давно. Он говорил о нем еще с пятидесятых. Я уговорил Джека Данна, который редактировал тогда «Уондерин Старз», хоть клещами, но вытянуть у автора эту работу. Рассказ приняли очень хорошо, он собрал положенную долю номинаций и вошел в антологии лучших фантастических рассказов года.
Надо отметить тот вклад, который Тенн внес в образ мышления, необходимый для работы в области научной фантастики. «Дети чуда» (1953) стали едва ли не первым опытом в издании тематических антологий. Эта книга выделяется разнообразием представленных в ней рассказов, а также выбором авторов, в том числе и работающих вне жанра сай-фай, не говоря уже о предисловии и примечаниях. Эта антология стала первой в ряду ежегодных от Клуба научно-фантастической литературы. Два включенных в нее эссе – «О фантастике в научной фантастике» (1955) и «Был джаз, стало музыковедение» (1972) – и сегодня обязательны к прочтению каждому, кто неравнодушен к идеалам настоящей научно-фантастической литературы.
Первые два десятилетия творчества Тенна отмечены целым рядом выдающихся рассказов:
