Пролог
Он просто… просто взял и исчез.
Сидя на влажной траве, покрывавшей склон холма, Сюзанна разглядывала вход в тоннель, где исчез проводник, который представился Тристаном. Она знала, что ей не полагается здесь быть: пора заняться следующей душой. Но ведь он точно пошел не в ту сторону…
В сторону мира живых. Ушел туда вместе со своей подопечной. И исчез.
Объяснение могло быть только одно. Но вот незадача: это было совершенно, совершенно невозможно.
Она уже долго сидела на этом месте (хотя, конечно, в пустоши «долго» – понятие относительное), но ответ напрашивался один. И от этого ответа по ее венам попеременно проносились молнии страха и восторга.
Каким-то неведомым образом Тристан нашел дверь в мир живых.
Каким-то невероятным образом он прошел в нее…
Он был таким же проводником, как и она, и… сбежал.
Новая душа – новая работа – уже ждала Сюзанну, напоминание об этом причиняло боль. Но она не могла заставить себя подняться. Перед ее глазами стоял Тристан – широкоплечий, с копной светлых, чуть рыжеватых волос. Он шел вперед, и на выходе из пустоши его поглотила тьма.
1
Дилан парила в теплой дымке. Закрыв глаза, лежала на спине. Под ней удобный ортопедический матрас, мягкое одеяло натянуто почти до подбородка. Ей было комфортно, уютно, и она хотела, чтобы все так и оставалось.
Но тут в ее мирок прорвались голоса, и один из них невозможно было игнорировать.
– Молодой человек, а вы, собственно, кто?
Слова Джоан были пронизаны льдом. О, как хорошо Дилан знала этот тон. Сколько раз он звучал в ее адрес! Однако раньше она не замечала, сколько за ним крылось тревоги и страха.
– Я тут с Дилан.
Услышав второй голос, Дилан распахнула глаза. Она ничего не могла с собой поделать. Она пересекла пустошь ради этого бархатистого тембра… ради него она встретилась лицом к лицу с такими смертоносными, внушающими ужас существами, которых и представить не могла в мире живых. Она бы пошла на что угодно…
Однако было кое-что, чего она сделать просто не могла. Ее шею сковывал воротник из жесткого пластика, мешая повернуть голову и воочию убедиться, что Тристан действительно здесь, рядом. Однако она все равно попыталась: край воротника впился ей в ключицу, пока она пыталась изогнуть шею и закатить глаза вверх так далеко, что начало стучать в висках. Увы, Тристана она не увидела.
– Вот как. – Джоан выдержала паузу, которая так и сочилась подозрительностью. Дилан поморщилась. – Что-то я ничего не слышала о вас раньше. Доктор, почему вы впустили его в палату моей дочери? – Она заговорила громче, яростнее. – Моя дочь без сознания. Бог его знает, что он мог сделать с ней.
Дилан чуть не сгорела со стыда. Она попыталась протестующе закричать, но вышло лишь хриплое:
– Ма-ам!
В глаза светила уродливая потолочная лампа, и сквозь этот белый свет Дилан видела изгиб кронштейна со шторкой, какими обычно огораживают кровати в больнице. Она подождала пару секунд, и в поле зрение ворвалось лицо Джоан.
– Дилан! Девочка моя. Ты в порядке?
Лицо Джоан постарело на сотню лет. Глаза покраснели; мешки под нижними веками заляпала тушь для ресниц. Тугой пучок, в который она обычно собирала волосы, развалился, и по сторонам лица висели жалкие прядки. Из-под мешковатой кофты виднелась медсестринская форма – та самая, как внезапно поняла Дилан, которая была на Джоан, когда они попрощались утром. Вернее, поругались. Однако для Дилан минуло уже несколько изнурительных дней пути через пустыню. Глаза ее ни с того ни с сего наполнились слезами, которые быстрыми горячими ручейками заструились по щекам и закапали в волосы.
– Ма… – повторила Дилан. В глазах, носу и горле защипало, и она непроизвольно сморщилась.
– Не волнуйся, солнышко. Я тут, рядом. – Ее левое запястье обхватили пальцы Джоан. Несмотря на пронизывающий холод, Дилан почувствовала облегчение. Она хлюпнула носом и хотела было поднять руку к лицу, чтобы вытереть щеки, но пронзительный укол боли заставил ее остановиться. Она вздрогнула, втянула воздух сквозь сжатые зубы и попыталась поднять голову и обнаружила, что помимо гипсового воротника на шее ей мешает еще и повязка через плечо. У нее кое-как получилось приподняться на пару сантиметров, но и это доставляло сильную боль.
– Лежи спокойно, детка, – заворковала Джоан. – Ты сейчас в больнице. Попала в аварию. Теперь тебе нужно как следует отлежаться. – Она осторожно сжала ладонь Дилан. – Тебе поставили капельницу. Будет лучше, если ты… – сдавленный вздох, – если ты полежишь тихонько, ладно?
Нет, не ладно, подумала Дилан. Она чувствовала себя такой беспомощной, лежа на спине. И ей не было видно Тристана.
– Все хорошо, Дилан. Тебе и правда лучше пока не шевелиться, – мягко заговорил другой голос. Над Дилан склонился доктор. С шеи свисал стетоскоп. Вид у него был такой же усталый, как у Джоан, однако он улыбался. – Придется тебе немного подождать: мы сначала должны убедиться, что ты не сломала чего-нибудь важного. Вдруг у тебя поврежден позвоночник? Нужно быть очень осторожной.
На Дилан нахлынула волна паники: она внезапно вспомнила про поезд.
– Мои ноги? – прошептала она.
Как мучительно было лежать, погребенной под обломками после аварии… с каждым вздохом, с каждым легким движением по ее ногам разливался огонь. А теперь… ничего. Океан пустоты. Она попыталась подвигать пальцами на ногах, но так и не поняла, шевельнулись они или нет.
– Ноги на месте. – Доктор с той же застывшей улыбкой поднял обе руки в успокоительном жесте.
Интересно, подумала Дилан, а меняется ли у него выражение лица, когда он сообщает кому-то ужасные новости?
Внезапно его улыбка перестала казаться такой уж успокаивающей. Он опустил одну руку на одеяло. Дилан не поняла, дотронулся он до нее или нет; если да, то она этого не почувствовала.
– Я не… Я не чувствую…
– Не беспокойся, Дилан.
Разве можно послушаться такого приказа?
– Волноваться не о чем. Мы дали тебе большую дозу обезболивающего и туго перебинтовали ноги: тебе сильно порезало их при крушении. Поэтому ты ничего и не чувствуешь. Ага?
Дилан секунду смотрела на доктора, пытаясь понять, не врет ли он, а потом решилась сделать вдох.
– Я вернусь через пару минут, когда тебя повезут на рентген, – добавил доктор и с улыбкой отступил от кровати.
– Мам. – Дилан сглотнула и закашлялась. По горлу ее словно прошлись наждачной бумагой.
