Потому что так же твердо знал, что не каждая душа доходит до Земли обетованной, о которой ему рассказала Дилан, побывавшая там.
К тому же погибшим людям еще не пришла пора умирать. Они не должны были умереть в тот день. Его необдуманные поступки оборвали нити, которым было еще тянуться и тянуться.
Он должен был что-то сделать, но он знал, абсолютно твердо знал, что единственным способом залатать дыру будет вернуться на пустошь. Может, если он дойдет до черты, одно из созданий, о которых говорила Дилан, заговорит с ним? Объяснит, что ему нужно делать? Может, одно его присутствие в пустынном мире восстановит баланс – и дыра затянется сама собой? Но… разлучит их с Дилан. Может, даже убьет их. Может. Не исключено.
Он не был уверен ни в чем, кроме одного: если он останется здесь и ничего не предпримет, люди будут гибнуть.
И он не может увести Дилан обратно. Одно то, что она пересекла пустошь и ее не поймали призраки, многое говорило о ее храбрости. А то, что она снова смогла пройти этот путь, чтобы найти его, и выжила, вообще было совершенно невероятно. Рискнуть ее душой в третий раз значило бы напрасно испытывать судьбу.
Тристан вздохнул и потер шею: у него внезапно напряглись мышцы. Он попытался прислушаться к разговору. Дилан было важно, чтобы он понравился ее отцу, а Джеймс Миллер не из тех, кто будет держать свое мнение при себе.
– Макмиллан понятия не имел, что миссис Малкольм была там, – говорила Дилан. – Он кричал: «Сиськи! Это сиськи! Он рисует сиськи!» И все это время миссис Малкольм наблюдала за ним, а потом как закричит: «Дэвид Макмиллан!» – и все сразу замолчали. Я думала, этот поросенок со стула упадет!
Ее папа со смехом тряс головой.
– Поверить не могу, что она еще жива. Что она еще работает! Когда я ходил в школу, она уже была старухой – а ведь лет мне прилично.
– Вроде в этом году она выходит на пенсию, – сообщила Дилан. – Очень жалко, мне она нравится. По крайней мере, когда надо кого-то заткнуть, ей цены нет.
– Да, школа у нас не самая благополучная. – Джеймс состроил гримасу, но затем озабоченно посмотрел на дочь: – Ты-то как? Справляешься? Никто тебя не… не задевает?
– Ты имеешь в виду, не травят ли меня в школе?
– Ну да. – Он напряженно ждал ответа.
Тристан заметил, как волнуется Джеймс. От этого он даже как-то потеплел к нему.
Девушка расплылась в улыбке:
– Когда появился Тристан, меня перестали задевать. Все его боятся.
– Да ты что? – Он окинул Тристана оценивающим взглядом.
– Они просто незрелые идиоты, – ответил Тристан. – Стоит дать им отпор – и они не знают, что делать.
– Так и есть, – Джеймс кивнул, соглашаясь.
Тристан подумал, что только что заработал пару очков, а Дилан, сияя, смотрела в их сторону.
Дальше ужин пошел как по маслу. Отец расплатился, и они вышли на улицу. Стояла прохладная, ясная ночь, хотя звезд не было видно: фонари затмевали их своим светом. Джеймс предложил отвезти их домой, но потом признался, что припарковал машину примерно в километре отсюда.
– Ничего страшного, – в какой уже раз заверила его Дилан. – Мы пешком дойдем быстрее. Отсюда до дома минут десять. И со мной будет Тристан.
Джеймс долго смотрел на Дилан, оценивая обстановку. Тристан видел, как желание защитить дочь борется в нем с нежеланием портить только что наладившиеся отношения.
– Позвоните, когда доберетесь, – сказал он наконец.
– Хорошо, пап!
Тристан видел, каким счастьем загорались глаза Дилан, когда она произносила «папа»: словно признавала, что теперь они с Джеймсом Миллером одна семья. У него самого никогда не было семьи, но он не завидовал Дилан. Ему не нужен был никто, кроме нее самой.
– Давай обнимемся, что ли, – хрипловато попросил Джеймс. Его тоже растрогали чувства Дилан. – Ну а теперь идите.
Он отошел на полшага, сложил руки на груди и широко расставил ноги. Явно будет смотреть им вслед, пока они не скроются из виду, понял Тристан. Приглядывать за своей маленькой девочкой.
Он взял Дилан за руку и, убедившись, что она опирается на костыль, повел вдоль магазинов и кафе. Почти все заведения были уже закрыты – лишь окно бара разливало вокруг яркий желтый свет. Улицы были пустынны, однако Тристана продолжало преследовать странное чувство, похожее на покалывание.
– Что такое? – спросила Дилан, когда он в четвертый раз наклонил голову. – Что-то случилось?
– Ничего. – Он успокаивающе пожал ей руку.
Скорее всего ничего и не было.
– Тристан, что такое?
– Ничего.
Она со вздохом выдернула руку.
– А ну говори!
Он пожал плечами:
– Я просто…
– Что – просто? – Дилан попыталась оглянуться через плечо и чуть не упала. Тристан еле ее поймал.
– За нами следят?
– Нет. – Он поморщился. – Не думаю. Я просто… я кое-что чувствую. Ничего серьезного, честно.
Дилан остановилась посреди тротуара, опираясь на костыль и всем своим видом показывая, что не пойдет дальше, пока он не скажет.
– Мне просто показалось, что кто-то за нами наблюдает, вот и все. Но никого тут нет. Я смотрел. Наверное, это просто паранойя из-за того призрака. – Он взял ее за руку. – Пойдем, а то холодно.
Тристан твердо решил больше не оглядываться, пока они не окажутся дома. Ему не хотелось пугать Дилан. Однако зловещее чувство иголками кололо ему затылок и не собиралось исчезать.
Оно совсем не было похоже на то, как когда он почувствовал присутствие Сюзанны. Она все еще была здесь, однако словно бы дальше; отголоски тепла медлили на границах его сознания.
Нет, это было что-то другое. Что-то холодное, злое.
20
– Что-то здесь не так.
Сюзанна таращилась на участок бледной кожи на животе Джека, с которого только что сняла повязку.
– Что такое? Воспалилось? Я ничего не чувствую.
– Нет. Выглядит… очень, очень хорошо.
И это мягко сказано. Швы, которые она наложила самостоятельно – под тщательным и нервирующим наблюдением Джека, – выглядели очень аккуратно. Они не покрылись корочками; просто слегка вспухшая красная линия, похожая на полузаживший шрам. На ней самой раны всегда заживали быстро, но по реакции душ она знала, что в их мире на лечение уходит куда больше времени.
Очевидно, Джек вернулся в мир живых другим.
Они были в квартире его мамы. Уродливая бетонная многоэтажка, украшенная ржавыми металлическими балконами. Невеселое, должно быть, было у Джека детство. Сюзанне еле удалось затащить его в дом – тем более что она ничего не знала о домофонах. Мама Джека спешно расплатилась за такси, а потом принялась ухаживать за сыном, засыпая его осторожными вопросами и выбегая из комнаты всякий раз, как он отвечал ей резко. Конечно, Сюзанна уже видела маму Джека в его воспоминаниях. Маленькая, похожая на мышку, рано поседевшая, с глубокими морщинами вокруг глаз и рта. Вид у нее был неизменно ошарашенный; плечи никли, словно на них лежал тяжкий груз. Отчима Сюзанна тоже заочно знала. Хорошо, что сейчас его не было.
