Он разводил костер необычным образом: прижал ладонь к огромной еловой ветви, она хрустнула и упала. Морозко сильными пальцами ломал ее на кусочки, пока не собрал высокую кучу хвороста.
– Нельзя жечь костер под деревом, – мудро сказала Вася, едва шевеля онемевшими губами. – Снег над тобой растает и погасит огонь.
Морозко насмешливо посмотрел на нее, но промолчал.
Вася не видела, что он сделал – руками, глазами или как-то иначе. Но словно из ниоткуда на голой земле разгорелось пламя.
Вася встревожилась, увидев мерцающий огонь. Она знала, что тепло растопит кокон холодного безразличия. Часть ее хотела оставаться в нем. Не сражаться. Не бояться. Не чувствовать холод. Темнота медленно туманила ее взгляд, и она поняла, что засыпает…
Но Морозко навис над ней и схватил за плечи. Его руки были мягче голоса.
– Вася, – приказал он. – Посмотри на меня.
Она посмотрела, но темнота манила ее к себе.
Морозко помрачнел.
– Нет, – выдохнул он ей в ухо. – Даже не вздумай.
– Я думала, что буду странствовать одна, – пробормотала Вася. – Я думала…Почему ты здесь?
Он снова поднял ее, и Васина голова упала ему на руку. Морозко молча поднес ее ближе к огню. Его кобылица заглянула в укрытие под еловыми ветвями. За ней стоял встревоженный Соловей.
– Уходите, – приказал им Морозко.
Он снял с Васи плащ и сел рядом с ней у костра.
Вася облизнула потрескавшиеся губы, ощутив вкус крови.
– Я умираю?
– Ты так думаешь?
Она почувствовала холодную руку на шее. У нее перехватило дыхание, но он лишь потянул за цепочку и вытащил подвеску с сапфиром.
– Конечно, нет, – раздраженно ответила девушка. – Я просто очень замерзла…
– Очень хорошо, значит, не умрешь, – ответил Морозко так, словно это было очевидно. Но Васе снова показалось, что его лицо немного смягчилось.
– Как… – начала она, но осеклась, увидев, что сапфир засиял. Голубой свет зловеще замерцал на лице Морозко и вызвал жуткое воспоминание: камень горел холодом, к Васе ползла хохочущая тень. Вася отпрянула.
Морозко обнял ее крепче.
– Тише, Вася.
Его голос успокоил ее. Она никогда не слышала от него такой нежности.
– Тише, – повторил Морозко. – Я не причиню тебе вреда.
Он словно обещал. Вася посмотрела на него широко распахнутыми глазами, дрожа, и забыла о своем страхе. Сапфир начал излучать тепло – мучительное, живое тепло, и в тот миг она поняла, как сильно замерзла. Камень горел все жарче, и Вася пришлось прикусить губу, чтобы сдержать крик. Затем она резко выдохнула, и по ребрам побежал зловонный пот. Лихорадка прошла.
Морозко опустил ожерелье на ее грязную рубаху и лег с Васей на припорошенную снегом землю. Холод зимней ночи окутывал его тело, но кожа оставалась теплой. Он накрыл себя и Васю своим голубым плащом. Мех защекотал нос Васи, и она чихнула.
Ожерелье излучало тепло, которое начало обволакивать ее тело. По лицу бежал пот. В тишине Морозко поднял ее левую руку, затем правую, обводя палец за пальцем. В руках Васи вспыхнула боль, но приятная, пробивающая онемение. Покалывающие руки понемногу оживали.
– Не шевелись, – сказал Морозко, поймав ее ладони. – Тише. Тише.
Другой рукой он рисовал линии на ее носу, ушах, щеках и губах, вызывая огненную боль. Вася дрожала, но держалась. Морозко исцелял ее обморожение.
Наконец, его рука замерла. Он обнял девушку, и холодный ветер успокоил горящую кожу.
– Спи, Вася, – прошептал Морозко. – Спи. На сегодня хватит.
– Там были мужчины, – пробормотала Вася. – Они хотели…
– Здесь тебя никто не найдет, – перебил ее Морозко. – Не веришь мне?
– Верю, – вдохнула Вася. Она была на пороге сна, в тепле – и безопасности. – Это ты наслал бурю?
На его лице мелькнула тень улыбки, однако она не видела.
– Может быть. Спи.
Ее глаза закрылись, и она не слышала, как он сказал, словно самому себе:
– И забудь. Забудь. Так будет лучше.
* * *
Вася проснулась ясным утром – холодный аромат хвои, горячий запах костра и солнечные зайчики в корнях ели. Она была укутана в свой плащ и спальный мешок. Рядом с ней трещало и плясало пламя. Вася долго лежала, наслаждаясь непривычным чувством безопасности. Ей было тепло – пожалуй, впервые за многие недели, а суставы и горло перестали болеть.
Затем она вспомнила прошедшую ночь и села.
Морозко сидел, скрестив ноги, с другой стороны костра. Он вырезал ножом птицу из дерева.
Вася с трудом поднялась – бледная, слабая, опустошенная. Сколько она проспала? Огонь согревал лицо.
– Зачем вырезать из дерева, если ты можешь руками создавать чудеса изо льда? – спросила она.
Морозко оторвался от работы.
– Господь с тобой, Василиса Петровна, – насмешливо сказал он. – Разве так разговаривают люди по утрам? Я вырезаю из дерева, потому что вещи, созданные трудом, реальнее вещей, созданных желанием.
Вася замерла, обдумывая его слова.
– Ты ведь спас меня, – наконец, сказала она. – Снова?
Они оба молчали.
– Да, – согласился Морозко, не отрываясь от работы.
– Почему?
Он покрутил в руках деревянную птицу.
– Почему бы и нет?
Вася смутно помнила его мягкость, свет, пламя и боль. Их взгляды встретились над мерцающим пламенем.
– Ты ведь знал? – продолжила она. – Знал. Снежная буря. Это ведь ты ее наслал. Ты все время знал? Что за мной охотились, что я заболела в пути, но ты пришел лишь на третий день, когда я едва стояла на ногах…
Морозко дождался, пока она умолкнет.
– Ты хотела свободы, – жестко ответил он. – Хотела увидеть мир. Теперь ты знаешь, что это. Теперь ты знаешь, каково умирать. Тебе нужно было узнать это.
Вася обиженно молчала.
– Но теперь ты знаешь, – заключил он, – и ты не мертва. Тебе лучше вернуться в Лесной Край. Дорога – не место для тебя.
– Нет, – возразила она. – Я не вернусь.
Морозко отложил нож в сторону и встал. Его глаза сверкнули гневом.
– Ты думаешь, я хочу все время спасать тебя от глупостей?
– Я не просила о помощи!
– Нет, – парировал он. – Ты была слишком занята – умирала!
Сонное спокойствие ее пробуждения пропало. У Васи ныло тело, и она чувствовала себя удивительно живой. Морозко смотрел на нее сияющими глазами, рассерженными и внимательными. В тот миг он выглядел таким же живым, как она.
