Константин поколебался, но согласился.
– Как пожелаете.
– В монастыре, – торопливо сказал монах. Кислый смрад – запах страха – окутал тесную комнатку священника, и Саша задумался, о чем мог молиться отец Константин.
* * *
Правдоподобно. Рассказ священника был очень правдоподобным – и все же не походил на историю, рассказанную Васей. «Кто-то из них врет, – снова подумал Саша. – Или оба».
Вася ничего не сказала о мачехе, кроме того, что она умерла. Саша не задумался над этим: люди легко умирали. Но Вася не сказала, что Анна Ивановна погибла вместе с их отцом…
– Теперь Василиса Петровна мертва, – закончил Константин с ноткой злобы в голосе. – Да упокоит Господь ее душу, душу ее отца и мачехи.
Монах и священник обошли монастырь, который выходил в сад, посеревший от снега.
«Он ненавидел мою сестру, – удивленно подумал Саша. – И до сих пор ненавидит. Они не должны встретиться. Вряд ли его обманет мужская одежда».
– Скажите, – резко спросил Саша, – у моего отца был гнедой жеребец с длинной гривой и звездой на лбу?
Константин явно не ожидал такого вопроса. Его глаза сузились. Но…
– Нет, – ответил он, помедлив. – Нет… У Петра Владимировича было много лошадей, но такого коня не было.
«И все же, – подумал Саша, – ты, златовласый змей, что-то помнишь. Ты говоришь ложь, смешанную с правдой».
«Как и Вася?»
«Чтоб их. Я просто хочу знать, как погиб мой отец!»
Взглянув в серое пустое лицо священника, Саша понял, что больше ничего не выведает у него.
– Спасибо, батюшка, – коротко поблагодарил он. – Помолитесь за меня. Я должен идти.
Константин поклонился и осенил его крестом. Саша вышел из зала, чувствуя, будто прикоснулся к чему-то склизкому. Почему-то он боялся жалкого набожного священника, который с печальной честностью ответил на все его вопросы глубоким и возвышенным голосом.
* * *
Расторопная Варвара отмыла Васю. Она пользовалась полным доверием у своей госпожи и оставалась абсолютно невозмутимой. Даже подвеска с сапфиром вызвала у Варвары лишь презрительное фырканье. Было в ее лице что-то знакомое. Или, возможно, ее проворство напомнило Васе Дуню. Варвара вымыла грязные волосы Васи и высушила их над ревущей печью в бане.
– Ты должна отрезать их… мальчик, – сухо заявила она, пока заплетала волосы в косу.
Вася нахмурилась. Она не могла забыть визгливый голос мачехи: «Тощая, неуклюжая, уродливая девчонка», но даже Анна Ивановна никогда не критиковала ее черные волосы с красноватым отливом. Но голос Варвары звучал слегка презрительно.
«Полночь, когда огонь угасает» – так говорила о ее волосах няня Дуня, когда постарела и стала ласковой. Вася также помнила, как расчесывала свои волосы у костра, а ледяной демон украдкой наблюдал за ней.
– Никто не увидит мои волосы, – возразила Вася. – Я всегда в капюшоне и шапке. Сейчас ведь зима.
– Глупости, – бросила служанка.
Вася упрямо мотнула головой, и Варвара замолкла.
Когда Вася вышла из бани, к ней пришла Ольга, бледная, со сжатыми губами. Она помогла сестре одеться. Сам Дмитрий передал кафтан – зеленый с золотом, подходящий для молодого князя. Ольга несла его на одной руке.
– Не пей вина, – велела княгиня Серпуховская, бесцеремонно войдя в жаркую баню. – Притворяйся, что пьешь. Не говори. Будь рядом с Сашей. Возвращайся как можно быстрее.
Она отдала кафтан, и Варвара принесла свежую рубаху, штаны и наспех вычищенные Васины сапоги.
Вася напряженно кивнула. Ей бы хотелось, чтобы все было по-другому: чтобы они могли смеяться вместе, как раньше, и чтобы ее сестра не злилась.
– Оля… – нерешительно начала она.
– Не сейчас, Вася, – отрезала Ольга. Они с Варварой уже одевали девушку с ловкостью и безразличной умелостью.
Вася притихла. Она помнила, как в детстве сестра кормила кур, как волосы выбивались из ее косы. Но эта женщина была по-княжески красива, величественна и холодна, украшена дорогой одеждой, кокошником и весом нерожденного ребенка.
– У меня нет времени, – смягчилась Ольга, взглянув на Васю. – Прости, сестра, но я не могу. На закате начнется Масленица, и я должна присмотреть за своим хозяйством. Неделю ты будешь под присмотром Саши. В мужской части терема тебе приготовили комнату. Спи только там. Запирай дверь. Прячь волосы. Будь осторожна. Не смотри в глаза женщинам: я не хочу, чтобы умные узнали тебя, когда я возьму тебя в свой терем, как сестру. Мы поговорим, когда праздник закончится. Мы отошлем Василия Петровича домой как можно быстрее. А теперь иди.
Последний шнурок был завязан. Вася выглядела как московский князек. Она надвинула на брови шапку, отороченную мехом, кожаный капюшон скрывал волосы.
Вася понимала, что план Ольги был правильным и разумным, но еще она ощущала холодность. Обиженная, она открыла было рот, натолкнулась на твердый взгляд сестры, промолчала и вышла.
Ольга и Варвара переглянулись.
– Пошли гонца в Лесной Край, – сказала Ольга. – Тайно. Скажи моим братьям, что сестра жива и у меня.
* * *
Ближе к вечеру Саша встретил Васю у ворот терема князя Серпуховского. Они вместе пошли в гору. Кремль был построен на склоне холма, собор и терем великого князя – на самой вершине.
Улица петляла, была покрыта снегом и рытвинами. Вася смотрела под ноги, чтобы не запачкать сапоги. Она едва поспевала за братом. «Соловей был прав, – подумала она, уворачиваясь от людей. Ее немного пугала их равнодушная спешка. – Тот город был ничем по сравнению с этим».
«Я не буду жить в тереме. Я убегу, прежде чем они попытаются снова сделать меня девочкой. Я увидела сестру впервые за долгие годы. Вдруг это последний раз? И она злится на меня».
Стражники на воротах терема Дмитрия поприветствовали их. Брат и сестра вышли во двор, который был больше, красивее, шумнее и грязнее двора Ольги. Они поднялись по лестнице и начали блуждать из комнаты в комнату, которые были словно из сказки. Впрочем, Вася не ожидала пыли или вони.
Они поднялись по второй лестнице, открытой для шума и дыма города.
– Я доставила большие проблемы вам с Олей? – робко спросила Вася.
– Да, – ответил ее брат.
Вася остановилась.
– Я могу уйти. Мы с Соловьем исчезнем сегодня ночью и больше не потревожим вас.
Она старалась говорить гордо, но знала, что Саша уловит дрожь в ее голосе.
– Не говори глупостей, – возразил Саша. Он не замедлил шага, лишь слегка повернул к ней голову. Казалось, его охватил гнев. – Куда ты пойдешь? Ты останешься на Масленицу, а после забудешь о Василии Петровиче. Мы почти пришли. Говори как можно меньше.
