– Разве? – спросила Вася.
– Да, – уверенно ответила Ольга. – Будет. Как и ты. Я люблю тебя, сестренка. Я сделаю все для тебя, клянусь. У тебя родятся дети, будут слуги, и все невзгоды останутся в прошлом.
Вася почти не слушала ее. Стены церкви давили на нее, будто долгие душные годы Ольги приняли форму и запах, который она могла вдохнуть. Она с трудом кивнула.
– Прости меня, Ольга, – прошептала она и выбежала из церкви в праздничную толпу. Даже если Ольга и кричала ей вслед, она не слышала.
17
Укротитель лошадей
Касьян встретил ее у ворот.
– Я думал, вы пришли выпить вина со мной, – сказала Вася.
Касьян фыркнул.
– Что ж, ты здесь, – непринужденно сказал он. – И вино можно достать. Судя по твоему виду, оно тебе пригодится. – Он посмотрел на Васю своим темным взглядом. – Ну, Василий Петрович? Твоя сестра разбила миску о твою голову или заставила жениться на племяннице, чтобы восстановить ее поруганную честь?
Вася не была уверена, что Касьян шутил.
– Нет, – отрезала она. – Но она очень разозлилась. Я… спасибо вам за то, что помогли вернуть Марью в терем так, чтобы распорядитель и стражники ничего не заметили.
– Ты должен выпить, – заявил Касьян, отмахнувшись. – Да побольше. Тебе пойдет это на пользу: ты разгневан и не знаешь на кого.
Вася лишь оскалилась в ответ. Неожиданно она ощутила свою вырванную свободу.
– Тогда ведите, Касьян Лютович, – сказала она. Город вокруг пронзительно кричал и кипел, словно котел на огне.
Сжатый рот Касьяна загадочно скривился. Они вышли на грязную улицу у терема Ольги и мгновенно затерялись в чреве веселящегося города. С соседних улиц раздавалась музыка, и девушки танцевали с обручами. Люди шли наверх: Вася увидела соломенную женщину на шесте, которую несли над ликующей толпой. Медведя с вышитым ошейником вели как собаку. Звенели колокола. На ледяных горках было не протолкнуться, и люди толкались в очереди, падали или летели головой вперед. Касьян остановился.
– Посол, – осторожно сказал он. – Челубей.
– Что? – удивилась Вася.
– Мне показалось, он тебя узнал, – ответил Касьян.
Улицы впереди гремели.
– Что это? – спросила Вася, проигнорировав его вопрос. Люди перед ними разбежались в стороны. В следующее мгновенье на улицу выскочила сбежавшая лошадь с дикими глазами.
Это была кобылица с рынка, которая понравилась Васе. Ее белые чулки мелькали на грязном снегу. Люди кричали и разбегались в стороны. Вася раскинула руки, чтобы остановить лошадь.
Кобылица попыталась увернуться, но Вася проворно поймала конец веревки и спросила:
– Стой, девица. Что случилось?
Кобылица шарахнулась от Касьяна и встала на дыбы, испугавшись толпы.
– Отойдите! – крикнула Вася. Толпа немного расступилась, и Вася услышала уверенный стук копыт. По улице ехал Челубей и его помощники.
Татарин удивился, увидев Васю.
– Вот мы и встретились, – сказал он.
Теперь, когда Марья была дома, Васе было нечего терять. Она выгнула бровь и спросила:
– Купили кобылицу, а она убежала?
– Хороший конь всегда с норовом, – хладнокровно ответил Челубей. – Хороший мальчишка, поймал ее для меня.
– Норов – не повод запугивать ее, – возразила Вася. – И не называйте меня мальчишкой.
Кобылица почти дрожала в ее руках и испуганно мотала головой.
– Касьян Лютович, – велел Челубей, – займитесь этим ребенком. Или я накажу его за дерзость и заберу коня. Пусть оставит кобылу себе.
– Если бы у меня была кобылица, – легкомысленно заявила Вася, – я бы катался на ней до полуденного колокола. У меня она бы не убежала в страхе на улицы Москвы.
Она с гневом заметила, что разбойник изумился.
– Большие слова для ребенка. Дай-ка ее мне.
Вася не сдвинулась. Она думала о том, как будет голодать Катя из-за сборов Дмитрия на новую войну. Злость на Челубея будоражила кровь и грела безрассудство.
– Ставлю своего коня на то, что эта кобылица понесет меня до того, как пробьет три часа.
– Вася… – начал Касьян, но Вася не взглянула на него.
Челубей расхохотался.
– Понесет тебя? – Он окинул взглядом испуганную кобылицу. – Как пожелаешь. Удиви нас. Но если проиграешь, я заберу твоего коня.
Вася собралась с духом и заявила:
– Если я выиграю, я заберу кобылицу.
Касьян в тревоге схватил ее за руку.
– Это глупый спор.
– Если мальчик хочет лишиться своего добра из-за бахвальства, это его дело, – сказал Челубей. – Теперь ступай, мальчик. Объезди кобылицу.
Вася молча осмотрела испуганную лошадь. Кобылица дрожала на конце веревки и постоянно дергалась в ее руках. Никогда еще лошадь не выглядела такой неприступной.
– Мне нужен загон с приличным забором, – наконец, сказала Вася.
– Ты сделаешь это здесь, на людях, – возразил Челубей. – Стоило обдумать условия, прежде чем вызывать людей на спор.
Улыбка исчезла с его лица. Он говорил уверенно и серьезно.
– Рыночная площадь, – сказала Вася, подумав. – Там больше места.
– Как пожелаешь, – снисходительно ответил Челубей.
– Если твой брат узнает об этом, Василий Петрович, я тебе не защитник, – пробормотал Касьян.
Вася не ответила.
* * *
Их спуск к площади стал процессией, молва пролетела по улицам вперед них: «Василий Петрович поспорил с татарским послом Челубеем. Приходите на площадь».
Но Вася не слышала. Она слышала лишь дыхание кобылицы. Она вела ее, пока лошадь билась на веревке, и разговаривала с ней. В основном, это были глупости: похвала, нежные слова, все, что шло на ум. И она слушала лошадь. «Прочь, – вот о чем думала кобылица, вот что она выражала своей головой, ушами и дрожащими ногами. – Прочь, я должна убежать. Я хочу других людей, хорошую траву и тишину. Прочь. Бежать».
Вася слушала лошадь и надеялась, что не сотворила что-то невероятно глупое.
* * *
Хотя Челубей и был язычником, русские люди любили зрелища, а Челубей быстро доказал, что может это устроить. Если кто-то в толпе выкрикивал похвалу, он изящно кланялся, взмахивая рукой с грубыми камнями на пальцах. Если кто-то насмехался над ним, прячась в толпе, он отвечал ревом, и зрители смеялись.
Они вышли на главную площадь, и люди Челубея тут же начали освобождать пространство. Торговцы ругались, но все же разошлись. Коренастые кони татар сдерживали толпу, обмахивая себя хвостами.
